Узда для Троцкого. Красные вожди в годы Гражданской войны | страница 180

. Правда, Сталин, всячески поддерживавший вождя в противостоянии со Свердловым и Троцким, но отнюдь не желавший оставлять Всероссийскую ЧК в руках одного Ленина, разошелся с Дзержинским во взглядах на место и роль ВЧК в системе государственных органов. Сталин предложил «слить ВЧК с Наркомвнуделом», указав в примечании: «По вопросу о слиянии ВЧК с Наркомвнуделом у т. Дзержинского особое мнение»^>{849}. Единственный момент в отчете, когда два цекиста не смогли спеть дуэтом.

В условиях, при которых Ф.Э. Дзержинский не мог отстоять в Цека интересы вверенного ему ведомства, этим приходилось заниматься В.И. Ленину, кровно заинтересованному в максимальной подконтрольности Чека. 4 февраля большевистский ЦК принял решение об оставлении чрезвычайных комиссий как органов розыска, самое по себе свидетельствующее об укреплении властного авторитета В.И. Ленина в высшем руководстве РКП(б). Однако и у оппонентов основателя партии пока еще были силы отстоять свои позиции и интересы региональной, и главным образом столичной, элиты. Право вынесения приговоров предусматривалось передать революционным трибуналам, за исключением случаев объявления местностей на военном положении. Выработка соответствующего постановления поручалась комиссии ЦК в составе Л.Б. Каменева, И.В. Сталина и Ф.Э. Дзержинского^>{850}. Симптоматично отсутствие в составе этой комиссии Я.М. Свердлова, входившего с весны до начала осени 1918 г. едва ли не во все комиссии ЦК.

Следует обратить внимание на тот факт, что дискуссия в периодической печати сама по себе подрывала позиции органов государственной безопасности как политического института. 6 февраля Ю.О. Мартов, возмущенный произведенным 29 января расстрелом четырех великих князей в Петропавловской крепости, попытался устыдить бывших товарищей по российской социал-демократии в статье «Стыдно!»: «В то время, как в советской печати обсуждался вопрос об упразднении “чрезвычаек”, а Московская общегородская конференция коммунистов постановляет отнять у этих учреждений право выносить приговоры; в то время, как гражданин] Крыленко констатирует, что ни один декрет не предоставил чрезвычайкам права расстрела, Петроградская чрезвычайная комиссия с олимпийским спокойствием объявляет, что ею расстреляно четверо Романовых: Николай и Георгий Михайловичи, Дмитрий Константинович и Павел Александрович. […] С социалистической точки зрения четверо бывших великих князей стоят не больше, чем четверо любых обывателей. […] За что их убили? За что, продержав в тюрьме [несколько] месяцев и успокаивая их каждый день, что никакая опасность не грозит их жизни со стороны представителей пролетарской диктатуры, их в тихую ночь повели на расстрел — без суда, без предъявленных обвинений? […] Стыдно! И если есть коммунисты, есть революционеры, которые [о] сознают гнусность расстрела, но боятся заявить протест, чтобы их заподозрили в симпатии к великим князьям, то вдвойне стыдно за эту трусость — позорный спутник всякого террора!»