Иван растерялся, он никак не мог взять в толк, что происходит, но одновременно с этим не хотел отпускать разноглазую красавицу. Отчего-то было нужно, чтобы она сидела возле него со своим калачом долго-долго.
— Я отказываюсь вас понимать, — произнес Иван, взял ее ладонь и несильно потянул к себе. — Присядьте и объясните мне все. Я желаю знать, что случилось и зачем вам понадобились мошенники и плуты. Почем вы знаете, что честный бунтовщик не поможет вам?
Юленька недоверчиво посмотрела на него, оглянулась вокруг, как будто надеялась увидеть кого-то получше Ивана, вздохнула и сказала:
— Хорошо, я расскажу вам все. Может быть, и вы найдете то, что ищете. Идемте, я покажу вам свой город. Я здесь родилась, а вы здесь погибнете! — Юленька легонько ущипнула его за щеку. — От скуки, без меня!
Они прошлись по липовому бульвару, затем свернули на набережную и гуляли по угодливо извивающимся перед ними улицам несколько часов кряду, ловко избегая встреч с полицейскими чинами. Рассказ Юленьки был недолгим, но Ивану он показался целым романом, и эту прогулку он запомнил навсегда.
Родители Юленьки, отец — чиновник пятого класса по одному громоздкому на слух ведомству и маман — бывшая преподавательница немецкого, переехали в этот городок в почтенном возрасте. Зачем они перебрались сюда, Юленька не знала, родители не распространялись, а дед, наезжавший в гости не больше чем на месяц, хмыкал и говорил: что ни делай, всё дураку помощь. Отец считался в семействе непутевым сыном достойного отца, и только его строгая супруга внушала родственникам доверие. Поздний ребенок, Юленька росла в строгости и уединении, благодаря матери, и наперечет помнила те редкие моменты, когда они выезжали в город, обязательно в бричке, обязательно в шарфах и всевозможных вязаных шапках-колоколах. И еще она помнила пузырящееся чувство свободы, которое посещало ее при взгляде на витрины, на лошадей, на кавалеров возле театра. Только в редкие часы наедине с отцом и его сказками, шутками и веселыми играми она расцветала и радовалась.
У Ивана непривычно сжималось внутри, он отворачивался, сдерживаясь и не понимая, почему эта слезливая история детства так его волнует.
Они обошли кругом чистенькую деревянную церквушку, торчавшую посреди лоскутного одеяла огородов, а около запыленного садика возле пансиона Юленька долго стояла, выглядывая кого-то в окнах, но каждый раз пряталась, когда выходил кто-нибудь из преподавателей. Детство и юные годы Юленьки они провели в парке, уставленном разномастными скамьями, и так их было много, что пришлось долго ходить, выбирая. Наконец они уселись на деревянную скамью с каменными поручнями в виде оскаленных львиных голов, и Юленька поведала о своей беде. Ее драгоценный папенька был не только большим добрым шалуном, но и отчаянным картежником. И, надо сказать, весьма удачливым. Он никогда не был запойным или безоглядно неосторожным, если и проигрывал, то всегда в меру, к тому же ему частенько везло. Семейство не одобряло его любви к валетам и королям, но давно махнуло рукой — капиталами управляли матушка со свекром, а папеньке полагались суммы на невинные развлечения. Но вот на днях в городок прибыла группа заядлых игроков и устроила в игорном доме турнир. Юленька только начала свой рассказ, а Иван уже знал грустный финал этой истории — он и сам не раз слышал о таких турнирах. И верно, папеньку обчистили до корней, уговорив заложить и семейные драгоценности, и ценные бумаги, и практически все, к чему у папеньки был доступ. Строгое семейство пока ничего не знало, но все повисло на волоске, со дня на день ожидается большой скандал, и уж верно папеньку она больше не увидит.
