– Рассказывайте правду, не бойтесь, – поощрил их я.
Папаша перевел. И еще от себя что-то добавил. Наставляющее.
Свидетели тут же заговорили. Уверенно так. Если бы я не знал, как было на самом деле, не усомнился бы.
Сохрой переводил. Явно хотел мне понравиться. Заработать бонусы в будущей политической игре.
Жаль, я не знаю их языка. Не могу оценить качество перевода.
– Довольно! – перебил я рассказ о том, как «согрешившие» вошли в озеро в одном исподнем и отец Бернар трогал Зарю за разные части тела. – Мне не интересно слушать о том, как они купались. Я хочу услышать о том, как они легли и что было дальше. А потом вы покажете мне это место. А ты, – я глянул на нового старосту с максимальной суровостью, – переводи слово в слово!
Ага. Засомневались… Наконец тот, что чуть покрупнее, сын вроде, начал рассказывать.
Мол, поиграли они в озере, вышли, сняли одежду, ну и…
– Сам видел? – сурово спросил я. – Скажи ему, Сохрой, что за вранье я с него шкуру спущу, выверну и обратно надену. Ну!
И фантазии сразу кончились. Осталась лишь правда. Которая состояла в том, что «прелюбодеи» отжали мокрые портки, надели сухие… Собственно, все.
Папаша еще чуток попререкался с сыном по-своему, и тут уж мне знания языка не потребовалось. Заботливый отец пытался донести до молодежи, что они были глубоко не правы, когда дали волю воображению.
Молодежь меня не интересовала. С ними все ясно. И с папашей, который так проворно прискакал ко мне и поведал инфу о мнимом адьюльтере, тоже понятно. Сохрой мне должен. И должен это уяснить. Как следует.
– Значит, так, – вынес я вердикт. – За попытку оклеветать мою жену (ну не совсем жену, не принципиально) следовало бы вырвать вам троим языки и повесить вас на древе в дар богу Одину – он лжецов привечает.
Скиди хищно оскалился: решил, надо полагать, что вырывать и вешать – ему.
Староста побелел. Связанная убивица охнула. Прикинула, что будет с ней, если я так обхожусь с обычными болтунами.
Ничего. Побояться не вредно.
– Переведи им, Сохрой, – потребовал я.
Перевел, куда деваться. Нет, удрать у вас не получится. Скиди сместился к двери. На лице у него было написано, как он мечтает перейти к активным действиям.
– Я еще никогда не рвал языки, хёвдинг, – сообщил он мне деловито. – Но видел, как это делается. Одному такое несподручно. И щипцы нужны особые. Хотя и кузнечные подойдут. У нас на «Северном Змее» такие есть. Я кликну кого-нибудь – сбегать?
– Не суетись, – сказал я ему на языке франков, которым мы оба владели прилично. – Языки рвать не будем. Это я так, пугаю.
