Каждая из четырёх граней призмы представляла собой ярко светящиеся своим цветом «маги». Они так ярко светились, что у меня зарябило в глазах. Не прошло и пары секунд, которые я провёл в немом восторге, как мои глаза начали слезиться. Перед моим взором поплыли красные круги, и я пошатнулся, так до конца и не решив, какой из четырёх цветов больше ласкает (или слепит) мой взгляд.
Тут кто-то нежно тронул меня за руку.
— Парень, не переживай ты так, попробуешь в следующий раз, — услышал я сквозь заволакивающий моё сознание туман женский голос, — давай я тебя провожу.
Приятно конечно, и я бы с удовольствием прогулялся с девушкой по городу до дома, но я же её даже не вижу. И вообще, у меня виски начало ломить!
— Уберите свет! — не выдержав, крикнул я.
Глаза уже перестали что-либо видеть, вместо двора я видел переливающееся четырьмя, уже ставшими мне ненавистными, цветами радуги зарево.
— Эй! Да у него сенситивный шок! — вскричала девушка.
Ко мне тут же подбежали ещё какие-то люди.
— Заберите его отсюда и проводите в башню, — распорядился спокойный мужской голос.
Меня подхватили под руки и куда-то потащили. Когда сознание уже почти покинуло меня, я не к месту подумал о том, что какой-то подлец выхватил из моих рук «музыкалу», прервав тем самым весёлую мелодию.
И в тот же момент сознание отказалось меня покидать. Оно осталось со мной с болью в глазах, пробивающей до самого мозга. Но даже эта боль была не сравнима с тем, что было до этого.
Я пошатнулся от неожиданности и выдал такой вздох облегчения, что ведущие меня под руки люди остановились и испуганно уставились на меня, по всей вероятности решив, что я уже испустил дух.
Два силуэта расплывались у меня в глазах синими пятнами, и я понял, что это, по всей видимости, старшие ученики.
— Всё в порядке, мне уже лучше, — выдавил я.
— Что с тобой случилось? — спросил взволнованный женский голос, и я наконец-то смог сквозь красную пелену увидеть красивое лицо девушки, встреченной мною на площади.
Я судорожно вздохнул и часто заморгал, пытаясь хоть как-то прогнать с глаз красную пелену и приобретая взамен троекратно усиленную головную боль.
— Да вот… стою смотрю на этот ваш непонятный цветастый комок… Кстати, вы вообще думаете, что делаете? Я же чуть не ослеп! Вы ведь говорили, что первое испытание не опасно, а тут такое… — я задохнулся от переполнившего меня возмущения.
Что удивительно, я совершенно не понимал, что за чушь несу, и уж тем более не мог себя никак заткнуть до того момента, пока у меня не иссяк воздух в лёгких.
