Старик, дровяной приказчик с Фонтанки, вылитый Никола с Ферапонтовских фресок, весь удлиненный, а лицо поменьше,-- в Новгород на родину едет; курский лавочник с женою, степенные люди, в Петербург едут -- Петербург посмотреть, да бабушка костромская Евпраксия.
Все с богомолья едут из Киева.
Показался им Киев, что рай Божий: ни пьющего, ни гулящего не встретили богомольцы в Киеве, ни одного не видели на улице безобразника, а много везде ходили -- ходили они по святым местам, службы выстаивали, к мощам да к иконам прикладывались.
-- Не город, рай-город!
-- Лучше нет его.
-- В трактирах с молитвою чай пьют.
-- С молитвой закусывают.
Только и разговору -- Киев: хвалят не нахвалят, Бога благодарят.
Бабушка в серенькой кофте, темная короткая юбка, в темном платке. Бабушка все по-монашески, и не скажет как-нибудь "спасибо", а по-монашески -- "спаси, Господи!". Прижилась, видно, к святыням и сама вроде монашки сделалась.
Долго и много хвалят Киев, о подвижниках рассказывали, о нечистом; не обошлось и без антихриста.
Бабушка и антихриста видела -- только не в Киеве...
"Три ему года, три лета, а крестил его поп с Площадки Макарий, и было знамение при крещении, сам батюшка рассказывал, когда погружали дите в купель, крикнул нечистый: "Ох. холодно!" -- и пять раз окунул его батюшка, а когда помазывали, кричал окаянный: "Ой, больно! ой, колет! ой, не тут!"
-- Три года ему, окаянному, в Красных Пожнях живет,-- пояснила бабушка, крестясь и поплевывая.
Так потихоньку да полегоньку в благочестивых разговорах и ехали.
Но вот и ко сну пора -- попили чайку, солнце зашло -- пора спать.
***
Лавочник с лавочницей принялись постели себе готовить, одеяла всякие вытащили, войлок, подушки -- примостились, как дома.
И старик новгородский примостился удобно.
Только у бабушки нет ничего: положила бабушка узелок под голову -узенькую скамейку у окна у прохода выбрала она себе неудобную, помолилась и легла, скрестив руки по-смертному.
И я подумал, глядя на ее покорное скорбное лицо -- на ее кроткие глаза, не увидавшие на месте святом ни пьяницы, ни гулящего:
"Бабушка наша костромская, Россия наша, это она прилегла на узкую скамеечку ночь ночевать, прямо на голые доски, на твердое старыми костями, бабушка наша, мать наша Россия!"
И все я следил, как засыпала старуха. "Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя!" С молитвой затихала бабушка -- и затихла -- похрапывает тихонько -- заснула бабушка крепким сном.
