Но с этим слегка не заладилось.
В отличии от соснового леса местные деревья не имели основного ствола а ближе к верхушке просто расщеплялись на множество веток, да и особых великанов среди них не имелось ,в связи с чем у меня возникли определенные проблемы связанные с геолокацией.
Все что я смог для себя прояснить, так это то, что с двух сторон лес обрывался, следовательно, я был на самой его границы, за которыми расстилалась знакомая уже степь. Только вот в полный рост вставал вопрос, в какую сторону двигаться?
Никаких знакомых ориентиров не имелось, так что выбор был, как говориться на авось. Единственное к чему я себе позволил прислушаться, так это вспомнить, в какой стороне был каменный шпиль после первого пробуждения. Да, рискованно, но всяко лучше, чем идти просто наобум.
Почему я вообще поперся обратно в степь? Причин не много. Этот мир не уступает размерами матушке Земле и, если честно, перспектива бродить по нему в одиночестве, пока меня не схарчит кто-то более удачливый, меня не прельщает.
Что бы двигаться по степи мне нужна была маскировка и сделать ее заново, оказалось уже легче, видимо опыт казался.
Вновь в тот день мне показалось, что удача хоть самым краешком, но присматривает за мной. Ничем другим я не могу объяснить то, что после бесполезных восьмичасовых метаний на горизонте я встретил что-то смутно знакомое. Одинокий холм.
Стоило мне заметить его, как я буквально удесятерил свою осторожность. Я почти не поднимался над травой и двигался очень медленно и плавно, а потому обход этого гадского холма и лестницы обошелся мне едва ли не в два часа драгоценного времени и, не смотря на темноту, останавливаться на ночь я не стал. Спать в такой близости от чутких монстров было подобно тому, чтобы дразнить акулу куском окровавленного мяса. Слишком рискованно и глупо.
Потому мне пришлось идти ночь. Не самое приятное, к слову времяпровождение. Ночная степь может и выглядела неживой, тем более по сравнению с лесом, но таковой на самом деле не являлась и стоило мне лишь на секунду ослабить контроль, как на моем горле сомкнулись бы чьи-нибудь челюсти. В своих силах после всего произошедшего я точно уверен не был, а потому держал все под постоянным контролем, задействовав одну из фишек, о которых слышал от Адольфо. В простонародье процедура называлась разгонкой, и смысл ее был в том, чтобы расшевелить свой разум при помощи веры. Не стать умнее, а просто разогнать скопившуюся муть, тем самым убрав потребность во сне, точнее отложив ее на некоторое время. Проблема была в том, что сожрало это почти весь мой запас энергии, а ходить в темноте пустым было жутко неуютно.
