«Наполеон» (которого они так и не отведали — держали диету, но рецепт которого Мара из вежливости взяла) выше всяческих похвал. Я (я!) просто счастлив, имея такую супругу. Мне просто дико повезло. Я возразил, что печенье у Мары получается не хуже. Она кокетливо согласилась. Под эти гастрономические комплименты мы и расстались, и, когда створки лифта сошлись, оставляя за собой гаснущую ленивую улыбку Мары, и кабина понеслась вниз, я понял, что на сегодня спектакль закончен, и облегченно вздохнул.
Впрочем, надо еще будет проводить домой Машу. На сегодня от этой добровольной обязанности она меня, кажется, не освобождала.
Я писал страницу за страницей, не отрываясь, стиснув зубы. Это неожиданно оказалось своего рода сведением счетов.
Из современного французского романа
Гостей мы принимаем регулярно. Одних и тех же, две-три пары, не больше. Даже чужие дни рождения мы празднуем у нас. Считается, что у нас большая квартира и что от нас удобнее всего добираться домой. Поэтому. Но я думаю, что дело здесь не столько в квартире и транспорте, сколько в том, что мы с Алисой равнодушны к нашим гостям. Это создает уют. Я — больше, Алиса — меньше, я, втайне, — пристрастнее, Алиса — холоднее; но все равно это создает уют. Тепло моего равнодушия так участливо, так сокровенно, что может сойти за дружбу. Прохладца и высокомерие Алисы трактуются, вероятно, как зависть к неким предполагаемым достоинствам ее подруг. Это также согревает отношения. Что делать с этими умершими дружбами, которые уже никому не нужны? Я ценю их: они дают мне благословенный опыт.
Знакомы мы давно, но так и не знаем друг друга. Все это, собственно, знакомые Алисы, не мои. Кроме Кости. На мой взгляд, все это люди для нас случайные. Случайные в том смысле, что их могло и не быть в нашей жизни, ничего бы в ней не изменилось. Впрочем, нет: я сказал это, подчиняясь стилистическому автоматизму. Мы искали их. Мы нашли их. Мы заслуживаем их. Трудно вообще представить себе какие-либо внешние, так называемые с л у ч а й н ы е обстоятельства, способные вызвать наши внутренние изменения (я говорю о них), — скорее, эти последние предопределяют течение событий. Так что всякий раз мы пожинаем во внешнем мире лишь то, чего искал наш дух. Не иначе.
Итак, наши друзья… Ну, во-первых, Мара и Серж. Мара — товаровед какого-то крупного универмага, а Серж — замдиректора крупного завода (по хозяйственной части). Сами они тоже люди крупные. По собственному признанию Мары, у них с мужем один и тот же размер обуви, один и тот же размер одежды и почти одинаковый размер головных уборов. Мара считает, что это очень удобно: всегда можно купить друг другу вещи, примеряя их только на себя. Так, Серж вывез из Франции для Мары доху, а Мара ему — свитер; он ей из Югославии — сапоги, она — шляпу. Перчатки оба носят десятого размера, обувь — сорок второго. Вообще, от этого большая экономия: поскольку Мара большая модница, а мода, как известно, ветрена и недолговечна, то донашивать Марины вещи часто приходится Сержу — разумеется, вещи обоюдного назначения, как-то: тренировочные костюмы, мужские сорочки, джинсы, шапки (Мара обожает все мужское: свитера, кроссовки, кеды.) Но есть и неудобства. Комнатные туфли, например, они всегда путают, халаты, лыжные ботинки и велосипеды — тоже. Недавно Мара ввела строжайшую дифференциацию: шерстяные носки, которые Серж имеет обыкновение очень быстро протирать на пятках, она будет отныне вязать себе с одной красной или синей полосой, а мужу — с двумя красными. Чтобы не путал. Об этом она поведала нам как-то за столом.
