Думаю, для Чарльза и меня этот эпизод знаменовал собой начало конца, хотя нам предстояло еще пройти долгий путь и прожить вместе много лет, прежде чем мы расстались.
Вскоре после приезда мы поцеловались и помирились. Мой отец, который был страшно рад меня видеть, наверное, подумал, что мы с Чарльзом идеальная пара. Он сказал, что ему очень радостно видеть свою дочурку столь счастливой в браке. Я просияла. Мы все только и делали, что сияли. Джеймс вел себя как сущий ангел. Миссис Лэйк, как я и предсказывала, полностью освободила меня от всяких забот о нем, и большую часть уик-энда я провела бездельничая в обществе папы и Чарльза.
На этот раз мой супруг был ко мне внимательнее, чем обычно. Более того, когда ночью мы остались наедине в спальне, он, впервые после появления на свет Джеймса, по-настоящему овладел мною. Наверное, он вообразил, что теперь все в порядке и ему больше не о чем беспокоиться. Именно тут он допустил самую серьезную из всех своих ошибок. У него было множество оснований для беспокойства. Приятно, конечно, когда тебя нежно ласкают, но я просто уже не была в него влюблена.
Мне хочется оглянуться на последующие годы нашей совместной жизни и без предубеждения рассказать о них. Чарльз был виноват не во всем. Я слишком многого от него ожидала, а он слишком мало давал.
Через неделю после нашего визита в Вайн-хаус мой отец умер. Тромбоз коронарных сосудов. Я радовалась при мысли, что он успел повидать Джеймса, но долго не могла оправиться от потери человека, которого так горячо любила. Для моего брата смерть отца тоже была тяжелым ударом. Он прилетел на похороны из Гонконга и некоторое время провел у нас. В такие минуты Чарльз умел оказывать людям моральную поддержку. Он помог Джерими в тягостных хлопотах, связанных с продажей Вайн-хауса. Все вещи, которые мы захотели сохранить, были поделены между братом и мной. Джерими оставил свое имущество где-то на хранение, так как все еще был холост и еще не имел своего дома. Королевские военно-воздушные силы были для него всем — он жил с ними и ради них. Мой брат был чудесным парнем, гораздо менее склонным копаться в себе, а потому и гораздо счастливее меня. Всегда веселый, он был совершенно чужд сентиментальности, свойственной его сестрице. В авиации Джерими завоевал признание, его продвигали по службе, и я имела все основания им гордиться. Снова покинув Англию, он не перестал меня любить и писал длинные письма. Умел быть очень остроумным на бумаге и неизменно доверял мне свои тайны. Когда речь заходила о его любовных делах, всегда требовался мой совет. Благодаря красивой внешности и обаянию он с легкостью одерживал победы над женщинами и вообще жил в свое удовольствие. Я рекомендовала ему не торопиться с женитьбой. Этот совет не вызвал у него никаких опасений на мой счет. Ему ничего не было известно о скверных отношениях между Чарльзом и мной. Джерими очень нравился «милый старина Чарльз» — для него он оставался любимым зятем. Чарльз всегда радовался, когда Джерими приезжал в отпуск и останавливался у нас. Он пришелся по сердцу даже Уин. Помню один вечер, когда брат поднес к губам большую лапищу Кокосового ореха, как он неизменно именовал Уинифрид, поцеловал и сообщил, что она самая любимая из всех его подружек. Та пришла в полный восторг и разразилась громким хохотом:
