Запретная любовь. Колечко с бирюзой | страница 24



Тони, без сомнения, понимал, что достаточно подчинил меня в тот день и в будущем я стану для него легкой добычей, так что окончательное завоевание можно и отложить. Вряд ли он принимал во внимание ту строгость, в которой я была воспитана, или же застенчивость школьницы, скрывающуюся в пылающем теле юной женщины.

Вернувшись домой, вдали от него, я пришла в ужас от самой себя. Большую часть ночи я проплакала — не потому, что хотела, чтобы Тони лишил меня невинности, а потому, что мне захотелось вступить в половую связь в самом полном значении этого слова с мужчиной, который даже не слишком мне нравился. Я знала, что если снова увижу его, то буду слабой и, стоит ему попытаться что-либо предпринять, я скорее всего уступлю. В результате я написала в училище, где он учился, и сообщила, что встретила и полюбила другого. В следующий свой приезд в Шерборн он мне позвонил. Посредником между нами был Джерими, и, конечно, я снова увиделась с Тони, ибо сочла глупым уклониться от встречи. Однако после того дня на берегу я начала бояться себя самой. Я открыла в своей натуре слабость и чувственность — другую сторону романтической любви. Я страшно боялась снова встретиться с Тони и испытала некоторое облегчение, когда он даже не упомянул о случившемся между нами на пляже. Постепенно воспоминание о нем и связанный с этим страх улетучились. Что же касается Тони, вряд ли он когда-либо осознал, что его горячие поцелуи открыли мне глаза на жизнь.

Оглядываясь назад, я радуюсь тому, что не зашла с Тони слишком далеко. Между нами не было ничего общего, кроме юношеского физического влечения друг к другу. Впоследствии я узнала, что он женился на какой-то американской вдове с большим состоянием и занимается медицинской практикой в Нью-Йорке. Тони это наверняка вполне устраивало.

Да, я начала рассказывать о том, как в тот Сочельник мы с отцом сидели одни. Я довязывала свитер для Джерими, а он ушел на вечер, где и встретил Чарльза, моего будущего мужа.

Об этом знакомстве я узнала на следующий день за завтраком. Папа рано ушел к больному. Как только мы остались одни, Джерими немедленно завел восторженный рассказ о Чарльзе. Я слушала, хотя, по правде сказать, сам Джерими интересовал меня больше, чем то, что он говорил. Он был очаровательным юношей: стройным, худощавым, с каштановыми волосами — такими же, как мои, — и светлокожим веснушчатым лицом. Когда брат бывал дома, я всегда чувствовала себя счастливой. Мы были необыкновенно дружны. По всей видимости, Чарльз произвел на него большое впечатление.