— И?… — спросил я с лихорадочным любопытством.
— И…. — сказал Лакрети, — извините!
Вошел старый седой мулат, прислуживавший нам у стола, и сказал доктору что-то на ухо. Тот взглянул на меня со слегка насмешливой улыбкой. — Вы должны меня извинить, — сказал он, — у нас будет на пароходе много времени говорить об этой истории, если она вам еще не надоела. Сейчас меня ждут на нижней веранде мои местные друзья для прощальной партии в бридж. Простите меня. Но я никак не мог им отказать, хоть у меня сейчас и такой почтенный гость. Знаете что? пойдемте со мной!
Он встал. Я был страшно разсержен. Я больше всего не люблю таинственности. Вдруг оборвать рассказ на самом интересном месте — было пошлым приемом. Я видел по его лицу, что он смеялся надо мной. Не успели мы еще спуститься по лестнице на веранду, как мне пришла в голову мысль. Я нетерпеливо дернул за ручку двери. Доктор легко положил мне свою руку на плечо. Палец правой руки он приложил к сомкнутым губам.
На веранде стоял стол со всеми приспособлениями для бриджа. За столом сидело трое мужчин: один седой, один брюнет с крашенными волосами и один рыжеволосый. Доктор Лакрети церемонно представил меня каждому из них:
— Мосье Сегонзак.
— Херр Капинский.
— Сэр Джон Никольс.
Потом доктор, посмеиваясь, сел к столу и начался самый длинный в мире робер. Я никогда еще не видел таких неприятных партнеров, как эти три ворчливых господина. Вся суть их игры была точно в озлоблении против партнера. Лакрети относился с ангельским терпением к их ссорам. У него была своя цель, занимавшая его. Он поглядывал на меня по временам, а я сидел, как мученик, страдая от любопытства.
Но в этот вечер я не узнал больше ни словечка. Доктор Лакрети смилостивился надо мной уже только на пароходе и досказал мне эту историю на палубе, в тихую ночь, под сверкающими тропическими звездами.
Коротко говоря: он сейчас же отыскал трех стариков на острове Барбадосе — они жили недалеко от Крэн-отеля в Соверсет-Хаузе, поместье сэра Никольса. Это была не санатория и не шкаф, а хорошенькая вилла. Никольс купил ее, чтобы спастись от английского климата. И тут ему пришла в голову мысль сыграть шутку с бездельником-племянником. Он пригласил к себе Сегонзака и Капинского. Все трое вечно ссорились, но все же были связаны какой-то дружбой.
— То, что сэр Никольс проделал с племянником, — сказал Лакрети, — конечно, непростительная шутка. Можно сказать, что он почти сознательно вызвал покушение на Гли. Вникните хорошенько: три приятеля выдумали всю эту историю со шкафом и отпечатали проспекты, чтобы мистифицировать своих родных. Доктор Гли? Он совсем не доктор, а юрист, заведующий делами сэра Никольса. Тот уверяет, что послал его в Европу по делу об импорте сахара. Но Никольс — злой старик и не хотел пропустить случая разозлить племянника. Бедный Гли, между прочим, поправляется. Племянник уже в тюрьме.
