Сейчас их таран выламывает ворота храма Зари — очевидно, последнего пристанища в городе, где еще остались жители Гордлена. Все, кто сейчас окружает меня, склонились в молитве к Великим Творцам, прося их о спасении. Но я готов принять свою судьбу, какой бы они ни была. Лязг мечей и учащающийся стук тарана не страшат меня, все, чего я хочу — чтобы летопись эта не сгинула в пламени, как все остальное. Поэтому я спрячу ее под каменную плиту, рядом со статуей Гвирекки, уповая, что богиня защитит мое послание потомкам.
Гордлен был величайшим городом на свете, ни одно творение человеческих рук не могло сравниться с ним. Но он обратился в руины так же, как и любой другой. Красивые дома, роскошные библиотеки, огромные площади, украшенные искусными статуями. Бани, театры, университеты… разве можно теперь, глядя на дымящиеся развалины, распознать в них тысячелетний труд величайших людей своего времени?
Король Имелаф должен был оберегать Гордлен, но он не справился, ибо был недостоин такой чести. Горько сознавать, что толпа безумных варваров разрушила жемчужину мира, но, возможно, это лучше, чем хранить ее в корыте свиньи, ведь…
