Коммуны, в которых состояли горожане, — распались. Ни один представитель не смог удержать вверенных ему людей под контролем, и вражда между населением разгорается с новой силой. Особенно теперь, когда ночи стали по-настоящему холодными. За последние несколько дней семь человек замерзли насмерть, ночуя под открытым небом.
Это могло вылиться в очередную волну бунтов, если бы два дня назад сам Гуун-Кар не показался перед воротами крепости. Городская стража, увидев приближающихся трипилийцев, затрубила тревогу, но вскоре стало ясно, что по мосту идут всего три человека. Двое необычайно высоких шли впереди и несли перед собой длинные щиты, полностью закрывавшие их. За ними шел среднего роста коренастый варвар.
Солдаты, призванные из западных городов, сразу признали в нем Гуун-Кара. Длинные черные волосы, сплетенные в косу, окутывали его шею, словно шарф. На удивление моложавое лицо было гладко выбрито, что еще более странно для трипилийца. Его одежда отливала разными цветами, словно оперение пестрой птицы: отороченные бурым мехом рукава, яркий, как полуденное солнце, плащ из лисьих шкур, кроваво-красные сапоги, со звоном стучавшие о каменный мост при каждом его шаге, и белая, как облако, остроконечная шапка, сползавшая ему на лоб.
Гуун-Кар остановился на средине моста, достаточно далеко, чтобы не опасаться стрел защитников крепости, и долго смотрел на металлические ворота, на стену и на людей, толпившихся на ней. Никто не знал, зачем предводитель трипилийцев показался перед крепостью, и он сам ничем не выдавал своих намерений.
Когда на стене собралось уже столько людей, что началась давка, Гуун-Кар наконец зашевелился. С замиранием сердца люди смотрели, как он не спеша снимает со спины длинный лук, едва ли меньше его самого, накладывает на тетиву стрелу и нежно спускает ее. Быстрее, чем молния разрезает ночное небо, стрела промчалась над мостом, порхая все выше, пока с треском не вонзилась в колокольню, пронзая камень, словно тончайший пергамент.
У очевидцев ушло несколько минут, чтобы осознать, что произошло. Когда же завороженные и обеспокоенные люди пришли в себя, Гуун-Кар уже шел обратно в лагерь, а напуганные люди все продолжали пялится на торчащую в камне стрелу.
Даже увековеченные в легендах королевские лучники, не могли похвастаться таким мастерством. Никто и помыслить не мог, что человек способен на такое, но увиденное собственными глазами не подлежало сомнениям.
