— Ничего, — мечтательно произнесла она в ответ. — Мне просто не верится, что завтра моей маленькой девочке исполнится шестнадцать лет. Шестнадцать! Кажется, только вчера я кормила тебя грудью.
— Пожалуйста, мама, ведь я ем!
— Время летит так быстро, — вздохнула она, медленно качая головой. — У тебя всегда был хороший аппетит, ты никогда не отказывалась от груди.
— Мам, ты ведь не собираешься устраивать вечер памяти, правда?
— Нет, нет, если тебя это так смущает… обещаю, что не ударюсь в воспоминания времен грудного вскармливания…
Я как раз сделала глоток вина и едва не поперхнулась от смеха. Когда я успокоилась, у мамы был все тот же мечтательный взгляд.
— Завтра мы устроим настоящий праздник, Шелли. Поедем в какое-нибудь красивое местечко.
— Это лишнее, мама.
— Перестань. — Она задумчиво выписывала пальцем круги в маленькой лужице вина на столе. Когда она снова заговорила, ее глаза были влажными.
— Я хочу попросить у тебя прощения, Шелли.
— За что?
— За то, что не уберегла тебя. Не защитила от тех ужасных, ужасных девочек.
Меня душили слезы, и мой ответ прозвучал еле слышно:
— Ты ведь не знала.
— Но должна была знать. И сделать так, чтобы ты могла прийти ко мне со своей бедой.
Я тупо рисовала вилкой узоры в соусе для спагетти.
— Как ты думаешь, Шелли, почему ты не решилась рассказать мне?
— Не знаю. — Я пожала плечами. — Я была как будто… парализована. И мне было очень стыдно.
— Знаешь, для меня это больнее всего… то, что ты не почувствовала потребности довериться мне. В этом моя вина. Я была слишком занята своими переживаниями после развода, да и работой тоже. Я отгородилась от тебя.
Я знала, что мама здесь ни при чем — это я решила скрыть от нее факт травли, — но в то же время в глубине души было приятно, что она винит себя в случившемся.
— Иногда мне хочется, чтобы ты не была похожа на меня, Шелли.
— Не говори так, мама.
— Я имею в виду, мне хочется, чтобы ты была более открытой… более… — Она никак не могла подыскать правильные слова. Видимо, то, что она хотела сказать, было слишком сложно, мучительно для нее. Она оставила попытки сформулировать свою мысль и с мольбой посмотрела на меня: — В этом мире так тяжело жить, Шелли!
Она смахнула со щеки невидимую слезу и попыталась улыбнуться, но тут выражение ее лица изменилось, и сама она как будто съежилась от некой тягостной мысли, вдруг пришедшей в голову.
— Может, зря мы сюда переехали. Может, не надо было забирать тебя из школы. Может, было бы лучше, если бы мы попытались противостоять…
