— Н-да… — Цокнув языком, Джиро ударил себя ладонью по лбу. — Ну, ты… Пока вы лежали, успел, её пожамкать-то? Я же видел, где были твои рученки!
На самом деле ничего мы не лежали на полу, весь эпизод с начала падения девушки не занял и десяти секунд.
— Нет конечно! — Отчаянно краснея, открещиваюсь от этого предположения.
— Ой!!! Ну ты совсем дурной! — Крутит пальцем у виска бармен. — Такой случай, а ты растерялся!.. Даже если бы она что-то заметила, то списала бы все на неестественность ситуации!.. — Подмигнув мне, Джиро продолжает. — Вообще, совет тебе дам! Никогда не упускай возможность пожамкать красивую девушку! Ну, если конечно никто не видит, и вроде как это само собой вышло! — Когда бармен это произносит, его взгляд мечтательно блуждает по потолку.
— Иди ты!.. — Отмахиваюсь от его совета.
— Не… Я ему реальный совет даю, а он меня посылает!..
Самое удивительное в этом диалоге было то, что Джиро и правда обиделся. Встав со стула, он, демонстративно не обращая внимания на меня, ушел в подсобку.
— Не расстраивайся! — Ладонь Иллеи касается моего плеча так неожиданно, что я вздрагиваю. — Не будь тебя рядом, Алоя могла сильно ушибиться. — Шефиня, что все видела? — А уронил, ну… Бывает… Не всем быть атлетами. — Произнесла она, еще больше задевая моё самолюбие. — Зато ты умный!.. И сдержанный… — И слышала наш разговор? — А это встречается куда реже!..
То ли она искренне не понимала, что делает ситуацию только хуже, то ли изощренно издевалась надо мной, так и не понял. Едва дождавшись полуночи, я тут же сбежал к себе.
Гораздо позже, прокручивая в голове воспоминания, о том, что же меня толкнуло на поступок, полностью изменивший мою жизнь, я признаюсь себе, что именно этот момент слабости и стыда и стал тем последним камешком, который склонил чашу весов моего выбора…
Два дня для меня прошли как в каком-то тумане. В тумане повседневности и рутины, изрядно приправленном горечью. Алоя совсем отдалилась, предпочитая не замечать меня. Джиро по-прежнему дулся, не в силах простить мне то, что я принял его совет за шутку. Заставлять себя бегать по утрам становилось все сложнее и сложнее. Я опять начал скатываться в привычное для себя после травмы самоуничижение. Мне казалось, что весь мир играет против меня, пиная человека по имени Утис, как резиновый мяч, от одной лужи до другой. Все мои барахтанья, попытки что-то исправить и наладить свою жизнь виделись полностью никчемными и никуда не ведущими. Это настроение многократно усугубилось после того, как, проведя три рейтинговые игры, я вылетел из Алмаза, что придало моему унынию почти непереносимый вес.
