— Мы весь город прочёсывали. Представь, пять машин? Ты всех поставила на ноги.
Взял меня за руки, растирая мои пальцы.
— Ледяная, — прошептал он и прижал мои холодные ладони к колючим щекам. Я не привыкла к ласке, у меня на неё странная реакция всегда, как у бродячей собаки — укусить. Но сейчас кусать не хотелось, мне нравилась его забота. Немного грубоватая, но все же забота.
Мадан отнёс меня в ванну.
— Давай Найса, снимай эти чёртовые мокрые тряпки и полезай в воду, он кивнул на мыльную пену.
— Обслуживание на высшем уровне.
Я не смотрела на него, избегала взгляда. Пусть почувствует себя виноватым, это его любимое состояние.
— Выйди, мне надо раздеться.
Он ещё несколько секунд постоял, переминаясь с ноги на ногу, а потом вышел.
— Когда разденешься, приоткрой дверь я заберу твои вещи. Их надо постирать и высушить.
Я посмотрела на своё отражение и усмехнулась. Заботливый. В этот момент зазвонил телефон. Услышала его быстрые шаги и тихое:
— Алло.
Я выключила воду и подкралась к двери, чуть приоткрыла:
— Да, Оль, я ее нашёл. Нет, ты не виновата, это просто недоразумение. Мы все друг друга не правильно поняли. Да, спасибо. Все хорошо. Нет, не нужно приезжать и извиняться, она в порядке. Сейчас примет душ, попьёт горячего чая с малиной и все будет хорошо. Да, милая, до завтра, не волнуйся.
Твою мать. Сжала руки в кулаки. Несколько секунд смотрела на своё отражение, а потом вышла из ванной и пошла к входной двери.
— Найса!
Я повернула ключ в замке, но в этот момент он яростно придавил дверь.
— Какого черта?
— Пошёл нахрен, Никитин. Ты и твоё сраное благородство. Я не просила меня искать. Я все тебе сказала, когда уходила. Ты мне — никто, а теперь дай пройти.
Я попыталась его оттолкнуть, но он впечатал меня в дверь, сжал челюсти:
— Куда пойти? А? На улицу? К Артисту? Гоше? Куда?
— Не твоего ума дело. Куда надо туда и пойду!
Его взгляд стал тяжёлым, впился мне в лицо.
— Не пойдёшь.
— Неужели? Кто мне помешает? Ты? Ты мне никто, ясно? НИКТО. Так что дай пройти.
Я попыталась дёрнуть ручку двери, но Мадан сжал моё запястье настолько сильно, что у меня от боли потемнело в глазах.
— Гоше позвонишь?
— Да хоть черту лысому, понял?
— Значит быть шлюхой подзаборной лучше, чем жить у меня?
— Да, лучше. Там хоть все честно. Никто не лицемерит и не корчит из себя святого. Если хочет трахать — платит и трахает.
Щека запекла ещё до того, как я поняла, что он дал мне пощёчину. Схватилась за лицо с ненавистью глядя ему в глаза.
