— Меня?!
— Да. Он сказал, что сегодня же тебя рассчитает.
— Ну и пес с ним. Чихать я на него хотел! Пусть сам свою конюшню языком лижет!
Он попытался приподнять Маяка, но ничего не вышло. Шлепнул по крупу дряхлого Суховея, который был лучшим товарищем гнедого и даже следил постоянно, чтобы тому насыпали корма.
— Ну и наломал дров хозяин! А все потому, что не соглашался Маяка цыганам продать.
«Кто состарится у меня в доме, пусть до конца живет…» — это были слова Борова, и Мануэл припомнил их даже с удовольствием. А вот он не может остаться… Впрочем, он и не старый вовсе, еще хоть куда.
Однако эти мысли недолго занимали его. Он схватил вилы и отогнал ближайшую соседку Звездочки, Буланку, а Звездочка уперлась коленями в кормушку и ржала, охваченная беспокойством и злобой. Она догадывалась, что ее ждет, и, нервно перебирая ногами, ржала беспрестанно: то гневно — коротко и пронзительно, то испуганно-хрипло и глухо.
Мануэл Кукурузный Початок одним махом отвязал недоуздок и принялся успокаивать Звездочку:
— Ну, Звездочка, Звездочка!
Строптивая кобыла улеглась на солому. Прозрачные, бледно-голубые глаза ее, расширенные от ужаса, чуть не вылезали из орбит, выдавая пугливый, вероломный нрав. Мануэл коснулся вилами ее брюха. Караковая лошадь вся сжалась, но вдруг вскочила на ноги в яростном порыве, которого конюх никак не ожидал, и, повернувшись, ударила его в грудь задними ногами.
Он отпрянул назад, попятился, хотел позвать на помощь, но крик замер на губах.
Дрожащая Звездочка, боясь, что он ее ударит, потянулась к нему оскаленной мордой и, громко заржав, укусила, а вслед за ней тревожно заржали и другие лошади.
Маяк застонал, но даже не поднял головы, чтобы взглянуть на своего друга. Потому что это был мудрый гнедой, и он знал, что случается с человеком, когда его подминает под себя разъяренная лошадь.
Глава седьмая
Ураганом пронеслась смерть
Я должен рассказать правду, но странное смятение овладевает мной, ибо то, что произошло в нашем городке, кажется мне всего-навсего лукавой игрой утомленного воображения; и в самом деле, невероятно, чтобы существовал на свете никому не нужный ребенок.
В августе 1918 года страшная эпидемия чумы разразилась в Азамбуже.
До нашего городишка болезнь добралась через месяц — возможно, ее принесли волны Тежо и ветер на черном корабле смерти. Больница в скором времени была набита битком, и пришлось размещать больных в школах и городских клубах.
За один день умирали человек тридцать. В церковный колокол больше не звонили: и без того многие из тех, кого пощадила чума, гибли от страха. В зловещем молчании ночи гулко отдавалась поступь мула, отвозившего трупы на кладбище. Раньше повозка служила для мусора, а в эти роковые дни мертвецы покоились в ней вперемешку с еще живыми.
