Несмотря на то, что ежедневно миллионы листков лгут и клевещут на Россию, французский народ смотрит на нас не только с одобрением, но и надеждой. Все во Франции почуяли, как в душной Европе повеял свежий дух. Истомленная, окровавленная Франция услыхала слово «мир», сказанное смело и громко, не дипломатами или парламентскими граммофонами, а самим народом. Мало-помалу все поняли, что Россия ищет не лазейки, чтобы улизнуть, не сепаратного мира, а справедливого завершения войны. И к разговорам в траншеях:
— Может, осенью кончится… — прибавилось неопределенное, но убедительное:
— Вот Россия теперь…
Идейным выразителем чаяний широких кругов Франции является не Рибо, не Ллойд Джордж[4], а наш Совет Р. и С.Д. Этот страшный для желтой прессы «Совет»! О нем только и говорят повсюду. И в траншеях Шампани, и на улицах Парижа. «Vive Soviet», — кричат, прочитывая короткие телеграммы «points»[5], «Vive Soviet», — заканчивается резолюция сотен рабочих собраний. «Vive Soviet», — озаглавливают статьи органы демократии — «Tranchée Républiquaine», «Humanité», «Journal du Peuple» и др.
Когда Мутэ и Кашен рассказывали о том, что видели в России[6], их слушали, как пилигримов, побывавших в чудесной обетованной стране. Даже не веровавшие понимали, что они привезли оттуда нечто новое и важное.
Под влиянием русской революции во Франции проводятся в жизнь многие радикальные перемены. Укажу хотя бы на реформу военных судов, в которые теперь будут входить представители солдат. Разумеется, это только начало. Все зависит от того, сумеет ли укрепиться русская революция, не падет ли она от собственного бессилия, от анархии. Вот почему французский народ радуется каждому нашему успеху, а французские черносотенцы — каждому нашему поражению. Но не только в области политической сказалось во Франции влияние русских событий.
Оно, быть может, еще сильней в ее духовной жизни. Зашедшая в тупик себялюбия, безверия, эстетизма, пустоты, Франция давно ждала благовеста извне. Вот почему, когда пришли первые отголоски революции, полной самопожертвования, подвига, любви, — лучшая часть Франции вздрогнула. Это была еще первая заря. Но все в Европе поняли, что в руках России не только ключ в пустую комнату Свободы, не только скучные весы Равенства, но воистину крест Братства и Любви. Писатели, художники, молодежь, пишущие и читающие десятки крохотных «revues», все, что есть во Франции чающего и взыскующего, поверило в Россию. Ромен Роллан, который недавно в отчаянии взывал к любимой Европе: «Пади, умри, — вот твоя могила!» — теперь писал: «Из России исходит спасающий свет».
