– Я знаю этого человека, хотя не очень хорошо, но я никого не боюсь. Марк Баклоу родом из этих мест. Сын адвоката из какого-то учреждения в Рединге; ни для кого не секрет, что мистер Баклоу отрекся от сына. Вы точно подметили, мало найдется людей, не слышавших о нем, однако видят его нечасто.
– Очевидно, он – создание ночи, встретить его можно только на большой дороге после наступления темноты.
– Его дела меня не касаются, – резко парировала Кристина, избегая его острого взгляда.
– Не думаете ли вы, что Баклоу – эдакий современный Робин Гуд, который вежливо обращается с жертвами и с радостью раздает награбленное нищим и нуждающимся? – съязвил Саймон. – Ничего подобного, мисс Эфертон. Марк Баклоу немногим лучше безжалостного головореза. Полагаю, вчера вам удалось отыскать его, чтобы вернуть пса? – Глядя, как побледнела Кристина, он иронично улыбнулся. – Итак, я не ошибся. Пес в самом деле принадлежит Баклоу.
– Да, но я его ему не возвращала. Это сделал один из грумов.
– Вам известно его местонахождение?
– Марк Баклоу неуловим, как тень, лорд Рокли. Никто не знает, где он живет, когда не нападает на кареты.
Кристина говорила правду и не имела представления о том, где тот скрывается, когда не сидит в их подземелье. Уильям как-то упомянул, что его можно частенько встретить в «Черном лебеде» в Уэйкеме, но он использует трактир только для собраний банды.
– В таком случае, возможно, ваш грум сумеет пролить свет на это дело.
Лорд Рокли был самым здравомыслящим человеком из всех, кто когда-либо встречался Кристине. Его прямолинейная манера общения и расспросы пробили стену вежливости, и она попыталась свернуть разговор. Выпрямившись, посмотрела ему прямо в глаза:
– Сэр, как вам известно, сегодня у нас с братом полон дом гостей. Мне совсем не нравятся расспросы, не имеющие ко мне никакого отношения. Ваша настойчивость переходит всякие границы. Если выявились сюда допрашивать меня, я буду вынуждена указать вам на дверь, сколь бы невежливым это ни показалось. Либо так, либо ни слова о грабежах. Ваша манера себя вести чрезвычайно груба.
Она вся дрожала, пытаясь побороть страх, из-за которого глаза сверкали, как два голубых драгоценных камня. Саймон задумчиво посмотрел на нее, помимо воли тронутый ее молодостью и угрызениями совести. Помолчав некоторое время, он заговорил вновь, куда более вежливо:
– Вы совершенно правы. Я непростительно груб, прошу прощения. – Он протянул ей руку. – Вижу, вы расстроены. Посидите немного у огня, прежде чем вернуться к гостям. Сегодня я больше не стану заводить разговор о разбойниках с большой дороги.
