В доме начались шумные сборы, поднялась дорожная суматоха, но наконец все уехали, и Акоги в наступившей тишине начала сердечную беседу со своей юной госпожой, чтобы развеять ее грусть. В это время принесли записку от меченосца:
«Я слышал, что ты не поехала в храм вместе с другими. Если это правда, я сейчас же приду».
Акоги написала ему в ответ:
«Госпоже моей нездоровилось, и она осталась дома. Могла ли я покинуть ее? Нам очень скучно. Приходи навестить нас и принеси с собой те картины, которые ты однажды пообещал нам показать».
А надо сказать, что у младшей сестры Митиери, носившей высокое звание младшей императрицы, было много свитков с красивыми картинами. Меченосец как-то говорил Акоги, что если молодой господин начнет посещать Отикубо, то он непременно покажет им эти свитки.
Меченосец показал Митиери записку, полученную им от Акоги.
— Так это рука твоей жены, Корэнари? Очень красиво пишет. Вот случай, которого мы ждали. Ступай туда, все устрой.
— Дайте мне на время один свиток с картинами.
— Нет, я сам покажу ей, как ты мне раньше советовал. Когда буду у нее…
— Кажется, сейчас и в самом деле подвернулся удобный случай, — согласился меченосец.
Митиери, смеясь, прошел в свои покои и нарисовал на белой бумаге недовольную физиономию мужчины: палец во рту, губы наморщены. Внизу он написал:
«Вы хотели полюбоваться на картины, извольте, посылаю вам одну.
Сжаты печально уста.
Устало глаза глядят.
Может ли быть иначе?
Мало в жизни утех
У тех, к кому так жестоки.
Впрочем, это письмо — ребячество с моей стороны».
Собираясь отнести послание господина, меченосец сказал своей матери, которая некогда была кормилицей Митиери:
— Приготовь каких-нибудь вкусных лакомств и уложи их в корзинку. Я скоро за ними пришлю.
Он отправился к дому тюнагона и вызвал Акоги.
— А где же картины? — полюбопытствовала она.
— Вот здесь. Отдай-ка это письмо барышне, тогда все узнаете.
— Опять какой-нибудь обман, — нахмурилась Акоги, но все же отнесла письмо своей юной госпоже.
Отикубо томилась от скуки и потому пробежала его взглядом.
— Что такое? Ты просила свитки с картинами? — воскликнула она.
— Да, я писала о них меченосцу, а господин сакон-но сесе, верно, видел мое письмо.
— О, как это неприятно! У меня такое чувство, будто заглянули в самую глубь моего сердца. Для такой затворницы, как я, лучше оставаться безучастной ко всему на свете, — сказала Отикубо с недовольным видом.
Меченосец позвал Акоги, и она вышла к нему.
