— Э-э… простите, — снова подал голос Юлий Юрьевич. — В этом вопросе есть скрытая попытка заставить моего подследственного свидетельствовать против себя. Я заявляю протест.
— Попрошу не мешать! — снова оборвал Кирилин. — Продолжайте, Лев Иванович.
— Так что там с предположениями? — повторил Гуров. — Почему Семенов обратился именно к вам?
— Понятия не имею.
— Но предположить вы можете. Наверняка думали об этом. Как по-вашему, это была личная инициатива или ему кто-то посоветовал?
— Да уж наверное… — Лиманский прервался на полуслове и вопросительно посмотрел на Гурова, как бы решая, стоит ли ему продолжать. — Ладно, — наконец произнес он. — Теперь уж все равно. Разумеется, ему посоветовали. Как бы они себе такие красивые показатели делали без этих советов.
— То есть? — навострил уши полковник. — Поясните, что вы имеете в виду.
— А то и имею. Прокудин этот по заслугам получил, а сколько таких, которые только для галочки в отчете за решетку попали. Видно, это, как и сталинские архивы, только через сто лет рассекретят.
— Вы можете назвать конкретные факты? — все внимательнее слушал Гуров.
— Да вот вам конкретный факт — перед вами сидит, — с чувством проговорил Лиманский. — И во сне я не видел ни Семенова этого, ни вознаграждения его. А вдруг в подсудимых оказался. Да и с Тимашовым этим, похоже, точно такая же история. Я, правда, до тонкостей не вникал, но, кажется, обвинение там просто из пальца высосано. И, если не ошибаюсь, с помощью того же Семенова. Просто на все руки парень.
— Но ведь он и сам в итоге оказался за решеткой, — напомнил Гуров. — Как по-вашему, это может свидетельствовать о том, что его использовали, как говорится, вслепую для каких-то неизвестных ему самому целей?
— По-моему, может, — невесело усмехнулся Лиманский. — А цели эти… они разве что Семенову были неизвестны, а прочим все это еще как известно было. Можно сказать, до тонкостей.
— Улучшение показателей?
— Именно.
— Но если вы так хорошо об этом осведомлены, то, наверное, можете сказать и о том, кому именно оно шло на пользу, это улучшение показателей, — внимательно посмотрел Лев на Лиманского.
— Э-э… послушайте, — снова включился в беседу адвокат. — Это явное нарушение прав моего подзащитного. Его пытаются вынудить…
— Попрошу вас не мешать проведению дознания, — вновь осадил неуемного защитника Кирилин.
— Но это явное нарушение. Я могу подать жалобу, — попытался было «покачать права» Шмидт.
— Вы можете подавать жалобы только в том случае, если на этом будет настаивать подследственный. Вы хотите сделать заявление по поводу нарушения ваших прав? — обратился к Лиманскому Иван Демидович.
