– Потрясающе, – искренне произнесла я, поворачиваясь к Айлину. – Вот как после такого не восхищаться некромагией?!
Князь едва заметно улыбнулся и потрепал одно из чудовищ за ухом.
– Далеко не каждый маг способен создать костяную гончую, – с неподдельной гордостью заявил Теон, рассматривая «собачек». – Я счастлив служить вам, ваша светлость!
– Служи, – равнодушно позволил Айлин. – И пригласи первых просителей.
Первыми оказались граф и барон, не сумевшие полюбовно договориться о границах феодов и посему явившиеся в поисках справедливости к сеньору. Каждый принёс с собой пачку документов, подтверждающих право собственности на спорный участок. Барон упирал на то, что земли были выиграны в карты еще его прапрадедом. Граф тряс манускриптом, согласно которому принадлежащие его роду земли были майоратом и по этой причине не могли делиться. После нескольких вопросов, с молчаливого позволения Айлина заданных желавшим реабилитироваться Теоном, выяснилось, что спорщики решили породниться и барон пообещал в приданое за дочерью приличную сумму и как раз тот самый участок, а после неожиданно передумал, решив заменить земли драгоценностями. Граф, рассчитывавший вернуть когда-то принадлежавшие его роду земли, оскорбился и категорично потребовал вернуться к оговоренным условиям. Барон отказался, после чего граф решил поискать справедливости у главы княжества.
Вердикт был ожидаем: Айлин принял сторону графа и потребовал от барона вернуть спорный участок законному владельцу. Но не успел истец порадоваться, как получил ведро дёгтя в свою бочку мёда. Князь велел Теону пересчитать сумму проигрыша того самого графского прапрадеда, в счёт уплаты которой и были переданы земли, и заявил, что граф обязан возместить её барону. Дескать, долг следует уплатить. Граф опечалился: цифра вышла внушительной. Барон, напротив, обрадовался и тут же благородно предложил простить долг взамен на отказ от денежной части приданого. Немного поразмыслив, граф махнул рукой и согласился.
Дальше было ещё несколько имущественных споров, пять или шесть жалоб от крестьян на действия местной власти и с десяток апелляций по самым разным вопросам. Прилетевший Кусака, до заикания напугавший своим появлением очередных истца и ответчика, мирно уселся на спинку моего кресла и замер. На удивление, в этот раз импиксара не пришлось предупреждать, чтобы помалкивал.
А потом действие оживилось, потому что в зал ввалилась целая толпа, человек пятнадцать. Слово взял седой, но ещё крепкий мужчина.
