Весьма затруднительным оказалось сотрудничество с готами и для италийской знати, хотя отдельные ее представители высказывали готовность к нему. Слова о стремлении к мирному сосуществованию с римлянами, которые некоторыми авторами V—VI вв. приписывались готским королям,[41] — очевидно топосы, типичные для позднеантичной литературы,[42] отражавшие скорее пожелания определенных кругов римской знати, чем подлинные намерения готов. Характерно, что даже ставленник Алариха Аттал не был в состоянии полностью подчиниться воле своего покровителя и согласиться на его план в отношении Римской Африки.[43] Готам в это время чуждо было чувство солидарности с каким-либо классом римского общества, хотя объективное значение их вторжения в самую сердцевину Империи было велико. Рабовладельческому государству был нанесен тяжелый удар, ускоривший его упадок.
* * *
Провинция, в которой вестготы осели в 418 г., принадлежала к числу наиболее развитых в экономическом и культурном отношении областей Западной империи. Южная Галлия уже в начале принципата была вполне романизированной страной с римским городским устройством. Здесь к III в, имелось большое число городов, являвшихся торговыми и ремесленными центрами: Вьенна, Нарбонна, Бордо, Тулуза, Лион и др. В Галлии находились мастерские по производству оружия и одежды (работавшие на государственные нужды), предметов роскоши, гончарных изделий и стекла. Это была страна цветущего сельского хозяйства. Имения магнатов достигали здесь весьма значительных размеров. Так, в имении Шираган (между Тулузой и Даксом) была примерно одна тысяча гектаров пахотной земли и девять тысяч гектаров выпасов, виноградников, огородов и лесов. Для обработки этих земель нужно было около 400 человек.[44] Имение поэта Авзония у Базаса, которое он сам называл незначительным, заключало в себе примерно 260 гектаров земли.[45] По-видимому, большая часть земли в крупных имениях отдавалась в держания мелким прекаристам, колонам, посаженным на землю рабам. По социальной структуре страна почти не отличалась от Италии. Господствующее положение занимала сенаторская знать — крупные землевладельцы, которые были тесно связаны своими интересами с италийской знатью. В III в. экономический и политический кризис, внутренние усобицы, вторжения варваров, восстания багаудов сопровождались упадком городов, сокращением их размеров,[46] разгромом ряда крупных вилл. Интенсивно происходил [45] процесс превращения уцелевших еще к тому времени свободных крестьян в колонов. В то же время в крупных имениях сенаторов и епископов к началу V в. находились также рабы.
