Геннадий Хазанов в интервью одному изданию говорил следующее: «Он абсолютно точно предчувствовал свою кончину. В апреле семьдесят второго года, за месяц до катастрофы, мы были на гастролях в Свердловске и, помню, пешком шли на концерт. Нужно было пройти через весь город, и Витя, помню, вдруг сказал, что он не погибнет своей смертью.
Так получилось, что я с ним работал вместе в последнем концерте его жизни. За день до гибели. Он скрывал свою поездку в Харьков, которая обернулась трагедией, говорил просто: «Уезжаю на несколько дней, приеду – позвоню тебе». Последние дни – и это подтверждается его последней фотографией на пластинке – он на концерты приходил в черной рубашке. Носил светло-голубой костюм и черную рубашку. На этом последнем концерте в Колонном зале ведущий Борис Брунов при мне спросил: «Витя, не кажется ли Вам, что это не концертная рубашка?» А он ответил: «Борис Сергеич, ну что вы ко мне пристали, может быть, у меня траур». Это было фактически за несколько часов до его гибели…»
В день отлета в Харьков Виктор проспал, но его разбудил телефонный звонок. «Рейс задержан. Вы еще можете успеть…» – раздалось в трубке. Когда Чистяков приехал в аэропорт, регистрация уже закончилась, а от самолета уже откатили трап, но ему все равно удалось попасть на этот последний для него рейс «Москва – Харьков». Удача обернулась роковой неизбежностью…
В автокатастрофе 3 марта 2010 года погиб актер Юрий Степанов. Ночью после спектакля он поймал на дороге попутку. В машину врезалась «Мазда», выжили все, кроме Степанова. Как скажет его близкий друг, именно Юру выбрал Бог. Оказывается, популярный актер предчувствовал какой-то трагический поворот в своей жизни. И последние два года, по отзывам друзей, был каким-то другим, каждый день проживал так, словно последний. Говорил, что человек смертен и с ним может произойти что угодно в любую секунду! Словно бы даже ждал этой секунды.
Друг актера, Тагир Рахимов, в интервью газете «Комсомольская правда» рассказывал: «Без преувеличения могу сказать, что я был самым близким другом Юры. Сколько мы с ним шутили о смерти совсем недавно. Я все хохмил и говорил, мол, я должен первым умереть и Юрка будет меня хоронить, и чтоб урну с моим прахом поставили в нашем театре. Юру коробил такой мой черный юмор. Он сказал так раздумчиво: мол, еще неизвестно… И я перепугался: «Ты, Юрка, не смей раньше меня умирать! Ты можешь себе представить, чтобы я в нашей гримерке без тебя сидел? Я – нет!»
