— Вырос, - опять поддакнул Толстопуп. – Большой такой, толстый.
— Ну, ну, - погрозил пальцем дядька. – Ни ты, ни я того не видали! Но чтоб у бога – да не толстый…
Дядька засопел, смутившись, и отхлебнул из чаши. Толстопуп зыркнул в сторону жены, сидевшей неподалёку, и тихонько обгладывающей птичье крылышко с остатками мяса, и тоже отхлебнул вина. Отёр рот рукой и обернулся к Ромке:
— А я ведь тебя вот таким пискуном помню! – он развёл руки и показал размер пискуна. Выходило, Ромка в то время был не больше кошки. – И брата твоего помню.
Толстопуп тяжело вздохнул и помотал головой:
— И как я вас тогда не убил, даже не представляю…
— Ну и где он, этот перелаз? – зло спросил глюк.
Они стояли у поваленной сосны. И так уже еле различимая тропинка здесь ныряла под ствол, и пропадала в траве.
Ромка почесал зудевшую под блохастой шкурой спину. Обед под кисленькое винцо закончился внезапно и отрезвил собравшегося вздремнуть на травке, сонного Ромку.
***
Он уже клевал носом, уютно пригревшись рядом с костром, где догорали остатки голубиных потрохов, и струился к небу сизый дымок, когда дядька Толстопуп ткнул его твёрдым пальцем в бок и весело сказал: «Эй, парень! Пора идти!» «Куда?» – пробормотал Роман, с трудом разлепив глаза.
Дядька Белоглаз с достоинством ответил: «Не бойтесь, мы вам путь укажем. Всё как есть обрисуем, до последнего поворота».
А Толстопуп поддакнул: «Мы, небось, не дикари какие. В городе бывали, людей повидали!»
Тут же у костра, на клочке земли, присыпанном золой и приглаженном ладонью, дядька принялся чертить план местности. Ромка сонно таращился в эту импровизированную карту, глядя, как Белоглаз выводит на золе прутиком линии с кружками.
«А как дойдёте до перелаза», - бубнил в бороду дядька, - «так сворачивайте по тропке, что к сосняку ведёт. Она одна такая, не пропустите. Там будет старый пень, так вы его обойдите, и прямо от того пня держите солнце над левым ухом, и так идите. А там уже и до горки недалеко…»
Шкуру вместе с трофейной набедренной повязкой пришлось-таки взять, и Ромка под наблюдением дядьки обернулся линялой тряпкой, которую Кубышка успела отстирать в ручье. Шкуру Толстопуп набросил Ромке на плечи, своими руками любовно закрепил кожаными завязками, и отступил с довольным видом: «Орёл!»
Глюку тоже досталась повязка, сандалии и шкура бурой козы. Напоследок дядька, пригладив ладонью бурые клочки шерсти, и выковыряв оттуда пару репьёв, махнул рукой и сказал с хмельной удалью: «Эх, чего там! Отдам, как есть отдам!» - и потащил парней за ручей. Там, в роще лиственных деревьев, росло деревце с прихотливо перекрученным стволом и корявыми ветками, обвязанное поперёк чёрной шерстяной ниткой.
