Потом он различил звуки. В кустах насвистывали мелкие пташки, тонкие ветки и густые листья от их суетливой возни качались и шуршали. А возле костра, где трепетал полупрозрачный в утреннем свете огонёк костра, сидел Ромкин двойник и тискал женщину дядьки Толстопупа.
Ромку они не заметили, и он минуту просто сидел и таращился на то, как его копия, до боли знакомая даже со спины, мнёт роскошную грудь сидящей на козьей шкуре женщины. Двойник тихонько мурлыкал, зарывшись лицом в глубины пышного, покрытого лёгким загаром бюста.
Ромка даже узнал слова старинной песенки, которую, бывало, напевал его дед, собираясь на рыбалку, когда раскладывал на специальной тряпочке крючки и блесну. «Я назову тебя зоренькой, только ты раньше вставай…» - вытягивал глюк, утонув меж двух атласных округлостей, - «я назову тебя солнышком, только везде успевай…»
Пальцы его мяли упругую грудь, то скользя по гладкой коже, то жадно сжимаясь. Женщина сидела посреди брошенной прямо на землю шкуры, её лицо с полузакрытыми глазами было сонным и невыразительным. Пальцы правой руки тихонько перебирали волосы на голове Ромкиного двойника.
Почему-то это больше всего взбесило Романа. Это его голова! И, если на то пошло, это его волосы! Он вскочил на ноги. Голова пошла кругом. Он покачнулся, но устоял. В глазах прояснилось, и он шагнул к костру. Его по-прежнему не замечали. Тёмная, душная злость поднялась откуда-то из неведомых глубин, о которых он не подозревал до того момента, когда увидел Ангелину с тем пожилым мужиком. Сейчас это чувство снова поднялось, как муть со дна, и затуманило Ромке глаза.
— А ну, отлезь от неё, гад! – крикнул он.
Голос со сна сорвался, и Ромка только глухо каркнул. Женщина подняла на него сонные глаза. Рука её соскользнула с головы мурлычущего глюка. Двойник обернулся и выпучил глаза. Торопливо убрал руки с женских прелестей и отодвинулся в сторону. «Испугался!» - злорадно подумал Роман.
— Как ты смеешь лапать нашу… нашу… - Ромка запнулся, желая дать определение жене человека, приютившего их на ночь.
— Кого это тут лапают?! – рыкнул голос за его спиной.
Это был дядька Толстопуп. Кудлатый, невысокий, простоватый с виду мужичок сейчас испугал бы кого угодно. Даже в драке за хозяйских овец он не был так страшен.
Дядька шагнул к костру. Женщина не стала убегать. Она осталась сидеть, уронив руки на лохматые космы козьей шкуры. Глюк проворно отполз на приличное расстояние.
Ромка посмотрел на дядьку, и испугался. Борода торчком, глаза дикие. Он выскочил вперёд, заслонив дразнящую картинку, и встал с дядькой лицом к лицу. Быстро сказал, глядя, как глаза Толстопупа наливаются кровью:
