Иногда он винил Бетти Джо в своей слабости перед лицом этого мира. Насколько же он уподобился землянам, если ищет себе подобные оправдания! Из-за нее он перенял туземный образ мыслей, поддался смутному чувству вины и еще более смутным сомнениям. Она научила Ньютона пить джин; именно она показала ему то бездумное, удобное, гедонистское существование, о котором после пятнадцати лет изучения земного телевидения он не имел ни малейшего понятия. Она познакомила его с дремотным нетрезвым жизнелюбием, до которого не додумались антейцы в своей многовековой мудрости. Он чувствовал себя человеком в окружении довольно дружелюбных зверюшек, глупых, но с явными зачатками интеллекта, который постепенно осознает, что концепции и отношения у них куда сложней, чем его учили. Такой человек мог бы обнаружить, что по одному или даже большему числу критериев, доступных высшему разуму, окружающие его животные, которые гадят в собственных норах и пожирают свои экскременты, более счастливы и мудры, чем он сам.
Или просто человек, долго живущий в окружении животных, сам потихоньку им уподобляется? Однако аналогия была несправедливая, неправильная. Его объединяло с людьми наследие более близкое, чем простое родство в семействе млекопитающих или зверей в целом. И он, и люди были разумными говорящими существами, способными мыслить, заглядывать вперед, испытывать чувства, которые приблизительно зовутся любовью, состраданием, уважением. И, как выяснилось, он имел способность напиваться.
Антейцы отчасти были знакомы с алкоголем, хотя сахара и жиры играли в экологии их мира весьма незначительную роль. Существовала сладкая ягода, из которой иногда делалось что-то вроде легкого вина; чистый спирт, разумеется, синтезировать несложно, и очень редко антеец мог почувствовать опьянение. Но пьянства не существовало; не было антейцев-алкоголиков. Он ни разу не слышал, чтобы на Антее кто-нибудь пил, как он на Земле: теперь уже каждый день, практически постоянно.
Он напивался не совсем как земляне; во всяком случае, так ему казалось. У него не возникало желания напиться до бесчувствия, впасть в разгул или почувствовать себя богом; он хотел одного – облегчения, даже не зная толком от чего. У него не бывало похмелья, сколько бы он ни пил. По большей части он был один. Наверное, ему трудно было не пить.
Поручив Бриннару отвезти Брайса домой, он прошел в неиспользуемую гостиную своего дома и с минуту молча стоял, радуясь прохладе и успокаивающему полумраку. Одна из кошек лениво спрыгнула с дивана, потянулась, подошла и стала, мурлыкая, тереться о его ногу. Он глянул на нее с нежностью; в последнее время он очень привязался к этим существам. Что-то в кошках напоминало ему об Антее, хотя там и не было похожих животных. Однако кошки, казалось, едва ли принадлежат и этому миру.
