— А что они делают со своими евреями? — продолжала расспрашивать Марыля.
— А что с ними нужно делать? — удивился спортсмен и как-то подозрительно посмотрел на Марылю.
— Я потому спрашиваю, — сказала Марыля, — что пан Профессор… Ах, простите, я вас не представила…
Спортсмен протянул руку Профессору, а тот подал ему свою.
— …Я потому спрашиваю, — повторила Марыля, — что пан Профессор утверждает, что они якобы экспортируют евреев к нам, чтобы те нами правили.
— Я в политике не разбираюсь, — серьезно сказал спортсмен, не переставая пристально поглядывать то на Марылю, то на Профессора. — Не моя область.
— Вы, моя дорогая, слишком упрощаете дело, — отозвался Профессор, — а это некрасиво.
— Вовсе не упрощаю. Именно так вы и сказали, — защищалась Марыля. — Впрочем, все это неважно. — И спросила у спортсмена:
— Что вы на меня так странно смотрите?
— Почему-то, — сказал спортсмен, — как только я узнал, что я еврей, все мне этим в глаза тычут.
Профессор рассмеялся, а Марыля прошептала:
— Простите меня, ради Бога, я не хотела вас обидеть.
— Ну, мне пора, — сказал спортсмен. — Надо идти, меня ждут.
И он побежал.
— Ну, и свинья же я, — сказала Марыля.
А Профессор, явно чем-то весьма довольный, начал излагать, как на лекции:
— Обратите внимание, уважаемая барышня, на их психические травмы. Само слово «еврей» вызывает у них реакцию, которая не встречается ни у какого другого народа. Они чувствуют себя прекрасно, весьма даже уверены в себе, скажем прямо, нагловаты — но только до тех пор, пока мы их не распознали и считаем своими. Это и есть доказательство внутреннего отчуждения, да-да, исторического явления психической чужеродности…
— А кто в этом виноват? — прервала его Марыля. — Ведь Казимир Великий позвал их к нам, чтобы они вместе с нами жили, чтобы у нас нашли свой собственный дом, а мы относимся к ним, как к гостям, которые несколько засиделись и забыли, что пора и честь знать. Разве не так, Профессор?
— Не совсем, — сказал Профессор. — Чтобы иметь право на дом, надо этот дом полюбить. Мы любим свою страну, любим ее даже такой, какова она сейчас, а посему у нас есть на нее полное право, тогда как они всегда изменяли этому дому и служили захватчикам. И сегодня им тоже служат.
— Не только они, — снова прервала его Марыля. — Сегодня… да что тут говорить, сегодня все служат. Не сердитесь на меня, пожалуйста, Профессор, но и вы сами…
Марыля замолчала, так как у нее в этот момент слетел листочек, который она прилепляла к носу.
