Бородач вынул из кармана еще новенький партбилет, положил его на стол, и прежде чем Юзеф успел хоть слово сказать, вышел, хлопнув дверью.
— Черт с ним, — сказал пришедший вскоре Критик. — Я никогда ему особенно не доверял.
Юзеф в задумчивости стоял у окна. Он взглянул на Критика и не удержался от восклицания:
— Что с вами случилось, коллега?
Щеки, лоб, нос, подбородок и руки Критика были залеплены розовыми пластырями.
— Пустяки, — сказал он, — тупое лезвие попалось.
Юзеф усмехнулся, но так, чтобы Критик этого не заметил. Хитрец все-таки мой Юзек: знал, кому доверить рукопись, подумал он.
И Юзек действительно знал. Не какой-то там кукушке-доносчице, которая, спрашивают ее или не спрашивают, любому все прокукует, а Черту.
Чертом звали огромного пса, который жил в деревянной конуре почти напротив Юзекова дома. Днем он сидел на цепи, а ночью прогуливался по маленькому садику и сторожил особняк, где теперь находился районный суд, а раньше жил профессор, которого посадили, потому что профессор был реакционный. Черт дружил с Юзеком. В рукопись, которую Юзек дал ему на хранение, он даже не заглянул, потому что не был любопытен, как кукушка, и вообще любопытных не терпел. К тому же Черта нельзя было подкупить. К колбасе, которой хотел его угостить Критик, он не притронулся, и даже изрядно потрепал незваного гостя. Юзек, спрятавшись, подсматривал за ними и покатывался со смеху.
Юзеф притворился, будто поверил в злополучное лезвие, и они вместе с Критиком сели за стол, чтобы отредактировать то, что Критик написал о литературе для детей и юношества.
— Наконец-то я тебя нашел, — Юзек пулей влетел в комнату.
— Я очень занят, Юзек, подожди минуточку.
Но Критик встал, поправил пластырь на подбородке и сказал:
— Закончим позже, коллега, — и вышел.
— Не нравится мне здесь.
— Ну тогда пошли есть пирожные, — предложил Юзеф.
— В кондитерской тоже писать нельзя, лучше всего в парке, — сказал Юзек.
Но в парке не нашлось свободной скамейки, а потому они гуляли, разговаривали и ничего не написали.
О чем же они разговаривали? Лучше всего спросить об этом Критика, который, как всегда, таскался за ними. Только Критик не очень-то горит желанием рассказать то, что он услышал, разве что Секретарю из Дома Партии, но Секретарь его сегодня не принял. У Секретаря было занятие поважнее — он читал докладную Юзефа о поэте Бородаче.
А ночью Юзефу снилось… Снился кошмарный сон. Юзеф шел по шпалам, между рельсами, и вдруг увидел поезд, который мчался прямо на него. Он хотел сойти с железнодорожного пути, но не мог оторвать ног от земли, точно они у него были налиты свинцом. Тогда Юзек и Критик с разных сторон начали тащить Юзефа — один за правую, другой за левую руку, однако не могли сдвинуть его с места. А паровоз был уже близко-близко, и лицо Юзефа даже обдало горячим паром.
