Я снова сделала попытку повернуться к нему, решив, что на этом требования закончились, но куда там! Меня удержали в этом положении, хотя я уже прекрасно чувствовала, что кое-кто не на шутку возбуждён, но мужское упрямство и гордыня не позволяли просто схватить меня и повалить на постель. Необходимо было проявить себя до конца, и показать мне насколько нелегко мне придётся в будущем с таким упрямцем.
Серьёзно? В будущем?!
— Четыре, — выдохнул он мне прямо в ухо, и я почувствовала, как его губы раздвинулись в улыбке. — Научись говорить мне «да».
— Тебе это быстро надоест.
— Это зависит от того, какие вопросы я тебе буду задавать. И что предлагать.
Его руки, наконец, ослабли, я смогла повернуться и поцеловала его. Потом шепнула между поцелуями, поддразнивая:
— Да. Да.
Кровать оказалась мягче, чем я ожидала. Данилов повалил меня на неё, и я просто утонула в пуховой перине. И почувствовала настоящее блаженство. Забыла, что это чужой дом, забыла, что меня совсем недавно заставили лезть через забор и прыгать в крапиву, важнее было, что всего пару минут назад мне пообещали счастливое будущее. А я не понимала своей беспочвенной радости по этому поводу. Любовь с первого взгляда, в существование и долговечность которой я никогда не верила; мужчина, к которому следовало бы присмотреться повнимательнее, а не верить слепо каждому его слову, и уж тем более доверять ему свою жизнь — как всё это вошло в мою жизнь, и почему я готова поверить? Сама себя не узнаю.
Данилов целовал меня пьяными глубокими поцелуями, после которых реально верилось, что он скучал. Он не медлил, не выжидал, он налетел меня, как ураган, видимо, утомлённый собственными уроками, и переполненный нетерпением, пытаясь доказать мне, что на всё, о чём говорил и просил меня, имеет право. Я и не спорила, а все мои внутренние противоречия и сомнения, были моим личным делом, и мне предстояло разобраться в этом самой, потом. Потому что сейчас важнее был он. Я, мы. Я отдавалась ему всей душой и телом, как всегда впрочем. Это было особенностью секса с ним. Если с другими я порой забывала о чувствах и искренности, выдвигая вперёд меркантильный интерес, то с Андреем притворяться не получалось. У меня внутри всё дрожало от возбуждения, когда я прикасалась к нему. Целовала, ласкала, когда чувствовала его пальцы, которые судорожно сжимались, забирая мои волосы в кулак; его ладонь на своём затылке, которая уверено направляла меня и задавала темп. Собственные стоны порой смущали, но сдержать их было невозможно. Я целовала, царапалась, кусалась, что-то шептала ему, а иногда он сам начинал задавать вопросы, ненужные и не вовремя, как мне казалось, но я что-то говорила в ответ, и иногда даже замечала улыбку на лице Данилова: то ли он был доволен моим ответом, то ли радовался, что я совершенно собой не владею, и это, без сомнения, его заслуга. Но это пьянящее чувство подчинения и довольства этим, когда тобой владеет мужчина, и ты доверяешь ему себя, понимая, что в тебе нет сил на сопротивление, да и желания противиться нет. Ты отдаёшь ему себя всю, без остатка, не зависимо от того, что он попросит, ты на всё согласна.
