На крыльце кондитерской появился Жорик, в фартуке и колпаке, но выглядел не на шутку обеспокоенным. Кажется, он-то меня хватился, единственный, и теперь с тревогой наблюдает, как я иду к нему, отмеряя каждый шаг, как ступеньку в будущее.
— Ты где была? Я звонил, звонил… Поставщики… заказы… — Я поравнялась с ним, поднялась на пару ступенек, мы глазами встретились, и Жорик нервно сглотнул. — Что случилось?
На улыбку меня не хватило. Я была серьёзна и неразговорчива, только наклонилась к нему и в щёку поцеловала.
— Я всё исправлю, не переживай, — пообещала я.
Он окончательно расстроился и опустил руки, в которых держал кухонное полотенце, поплелся следом за мной в кондитерскую. Следующие полчаса я, как робот, раздавала указания. Жорик озвучивал заказы, передавал пожелания поставщиков, и быстро-быстро за мной записывал. Я не была настроена заниматься такими мелочами, как закупкой муки и сливочного масла, тем более меня не интересовал порой копеечный разброс цен, но это нужно было решить и срочно. Если нужно, значит решаем. Потом я прошла на кухню и там раздала всем поручения. Через два часа дегустация тортов, будет полный зал невест, и прелесть общения с ними я оставляла на Жорика, который ходил за мной хвостом, несчастный и постоянно вздыхал. Я предпочла сделать вид, что не замечаю его состояния. Жора был личностью впечатлительной, любил похандрить и пожалеть себя, и иногда лучше было этого не заметить, так он быстрее в себя приходил. Вот и сегодня я приказала ему встряхнуться.
— Занимайся всем, ты справишься, я знаю.
Он кивнул, но абсолютно расстроено и, как оказалось, не по делу.
— Всё плохо, — заявил он.
Мне пришлось возмутиться.
— С ума сошёл? Я же сказала, что всё исправлю. Я когда-нибудь тебя обманывала?
— Лили, — произнёс он на французский манер, и я поспешила потрепать его по обычно румяной, а сейчас бледной, щеке.
— Я же у тебя умная.
— Ты самая умная.
— Вот видишь. И удачливая, ты сам это говорил.
— Я не говорил, я наколдовал. Помнишь, я ходил к старцу Афанасию? Так вот, он всё сделал, как надо: травки собрал, помолился, всё это святой водой окропил, а я потом в полночь закопал. Всё на твою удачу!
— Боже мой, Жора, — искренне поразилась я. — Ты мне раньше этого не говорил.
— И не должен был. Афанасий сказал: время придёт, и ты ей расскажешь, ей это удачу принесёт. Вот я тебе и рассказываю!
— Что, время пришло? — Я печально улыбнулась.
— У тебя лицо обеспокоенное, и глаза красные. Плакала?
