— Вот именно. И я тоже. Но в молодости я изучил азы психологии и, по крайней мере, представляю себе, на что способна эта наука, даже если я не смогу воспользоваться ее потенциальными возможностями. Нет, Селдон добился именно того, на что он претендует. Фонд, по его словам, был создан в качестве своего рода заповедника науки, с тем чтобы сохранить науку и культуру умирающей Империи в эпоху варварства, которая уже началась и продлится сотни лет, и возродить их в конце концов во Второй Империи.
Веризоф кивнул, все еще сомневаясь:
— Общеизвестно, что предполагалось такое развитие событий, но можем ли мы позволить себе идти на риск? Можем ли мы ставить под угрозу настоящее ради туманного будущего?
— Можем, поскольку будущее вовсе не так уж туманно. Селдон предсказал и наметил его. Каждый возникающий у нас кризис запланирован и в какой-то степени зависит от успешного выхода из предыдущего кризиса… В настоящее время мы переживаем всего лишь второй по счету кризис. И невозможно предвидеть, чем в конце концов обернется даже незначительное отклонение от намеченного хода событий.
— Это абстрактное теоретизирование.
— Вовсе нет! Хэри Селдон сказал тогда в Камере Времени, что при каждом кризисе наша свобода действий будет ограничена настолько, что единственно возможное решение будет напрашиваться само собой.
— Чтобы держать нас в шорах?
— Чтобы не позволить нам сбиться с пути. Но с другой стороны, кризис пока не разразился, поскольку остается все еще несколько вариантов наших действий. Мы должны как можно дольше пускать все на самотек. И, клянусь Космосом, именно так я и намерен поступить!
Веризоф не ответил. Он закусил нижнюю губу и неодобрительно молчал. Эту проблему они впервые обсуждали с Хардином год назад: проблему противостояния военным приготовлениям Анакреона. И обсуждение ее велось именно по той причине, что он, Веризоф, высказался за прекращение политики умиротворения.
Хардин, по-видимому, угадал его мысли.
— Я сожалею о том, что посвятил вас в эту тайну.
— Но почему? — в изумлении вскричал Веризоф.
— Потому, что теперь уже шесть человек — вы, трое других послов, Йохан Ли и я — прекрасно осведомлены о предстоящих событиях, а я чертовски боюсь, что по закону Селдона знать о них не должен никто.
— Почему?
— Да потому, что пределы возможности передовой психологии Селдона были не бесконечны. Она не могла учитывать слишком большое количество независимых переменных. Он мог прогнозировать действия отдельных лиц не в большей степени, чем вы можете применить кинетическую теорию газов к отдельным молекулам… Он работал с массами людей, населением целых планет, причем действующими
