Виной тому была мокрая голова или мучившие мысли, которые не давали покоя? Теперь, когда осталась на улице одна, обидные слова, холодно сказанные Вадимом, снова явственно зазвучали в ее памяти. Показал, значит, свое истинное лицо. И куда только все блестки с нимбом делись? Стыдно-то как… И зло разбирало. Вот гад! Общество ему не понравилось! Негодование отвлекло Маргариту, позволяя смущению отступить на задний план и немного угаснуть. Она была так сердита, что даже согрелась немного.
Затем сама не заметила, как прошла мимо ограды академии и теперь брела по старой, выложенной темными камнями дороге в направлении дома. Водитель так и остался стоять и ждать, разыскивая взглядом знакомую форму. Он даже снял свою фуражку для большего удобства и осматривал округу, начиная волноваться. Но не признал своего пассажира в мелькнувшем между кустов роз силуэте в мужском пиджаке.
Дамиан засунул руки в карманы брюк и шел следом. С его губ срывалось едва заметное облачко пара, которое говорило о существенном похолодании. Он хотел окликнуть и вернуть девушку, но понял, что его все равно не послушают. Приходилось просто шагать, слушая иногда вырывавшиеся у Маргариты гневные тирады в адрес незадачливого студента, что не могло не согревать его проклятую человеческую душу.
Сегодня город точно вымер. Серый и унылый, он заполнялся противным туманом, нагонявшим тоску. Дамиан порадовался отсутствию посторонних взглядов, которые порядком надоели за последнее время. Где-то над головой, хлопая крыльями, снялась стая птиц, моментально растворяясь в мрачном небе, и молодой человек почувствовал, как все тело напряглось.
Крылья… Каждый раз, когда слышал этот звук, он реагировал одинаково. И в этот раз Лефевр не обманулся. Особенно когда теплое дыхание коснулось шеи и он оказался окутан черными прядями длинных волос. Дамиан в мгновение ока намотал их на руку и дернул вниз, ни капли не беспокоясь о боли, причиненной хозяйке блестящей шелковой роскоши.
Кариша была бесцеремонно вытолкнута, оказываясь лицом к лицу с молодым повелителем. Его лицо было искажено гневом. Лефевр не спускал взгляда с Маргариты, рассчитывая расстояние, и произнес сквозь зубы, даже не глядя на женщину в прекрасном серебристо-черном плаще:
– Ты посмела снова явиться сюда!
Большой капюшон съехал набок, Кариша никак не могла вырваться из плена. Наконец она усмехнулась, рассыпаясь черным дымом в руках демона и возвращая себе свободу. Она изобразила обиду, надула губы, блестевшие кровавой помадой, и расправила одежды. Кружевные черные перчатки до локтя обтягивали руки женщины, которые не скрывали укороченные рукава.
