— Что вы чепуху городите? — сменил тон Сосо. — Да вам не Генштабом командовать, а женским батальоном.
— Да хоть ротой, — сказал Цаган и сразу вырос в моих глазах. Это был его звездный час. Но он сдержался, не сказал больше. А жаль. Мог завоевать право говорить Сосо правду в глаза, как Пузан. Тот года два назад, рассказывали, выступил на какой-то конференции в поддержку предложения Сосо, и Сосо так разволновался, что в перерыве подошел к Пузану, поглощавшему эклер, положил ему руку на плечо и сказал:
— Видите, и мы с вами можем приходить к соглашению.
— Ненадолго, — ответил Пузан, аккуратно снял с плеча вождеву руку и величаво удалился доедать эклер.
Происходящее напоминает агонию.
Война может продолжиться лишь если станет народной, как было в 1812-м. Но народ не тот, народ вырос, революция его умудрила, не встанет он за губительный для него режим. Ненависть к власти может швырнуть его в объятия нацизма.
Со страхом жду, что будет, когда перемолоты окажутся кадровые части Красной армии и на смену придут запасные — народ в армейских шинелях…
Думаю, этот период войны даже при благоприятном ее исходе войдет в историю лишь эпизодами героической обороны. Хватит ли эпизодов, чтобы сорвать часовой график вермахта?
Внешне Сосо оправился и для других снова стал прежним. Я вижу оборотную сторону медали. Занимаюсь с ним по два-три часа в день. Предательство лучшего друга Гитлера выбило его из колеи. Опередили! Такого варианта он не ждал. Готовился к лету сорок второго и деморализован собственным просчетом. Задача в том, чтобы вернуть ему присутствие духа. Какой ни дьявольский, а все же дух.
Но проблема, кроме прочего, в том, что сам я ничего хорошего не жду и уповаю лишь на Провидение.
Живу в Кремле. Наблюдаю.
Смесь канцелярии с типичным восточным двором. Ужимки. Уловки. Утайки. Поиски союзников, чтобы утопить соперников и приблизиться к падишаху. Потом утопить союзников и остаться единственным у падишаха.
Потом — утопить падишаха?
Сын мой на фронте. Вестей от него нет. Невестка никогда не была расположена ко мне и не желала, чтобы я общался с внуками. Что поделаешь, она продукт своей эпохи, я — своей, и эпохи у нас разные.
Жаловаться мне не на что. Заточение, да, но миллионы отбывают заточение в местах менее интересных. Я уже кое-как освоился в своей роли, пора помогать менее удачливым узникам. Скольким могу помочь? Миллиону? Одному? Такая бесчеловечность вокруг, что не знаю, как подступиться к делу.
