— В настаящый мамент у нас нэт и ни можит бить будущиво. В настаящый мамент ми можим думать только о настаящэм. Сто пятьдэсят бэздэлныков живут, панимаишь, как в санатории, а в армии нэ хватаит афицэров дажи для таныкавых частэй. Там у тибя камбриг Рибалко…
— Отдаю Рыбалко…
— Всэх атдашь. Всэх! Курсы нэту! У нас с Китаем всигда будут харошии атынашения, всигда взаимопаныманые и паддэржка на тысячи лэт, ми можим немножко ссориться, но в атывэтствэнный мамэнт всигда будэм виступат… (Непостижимым образом вдруг исчез его акцент!.. — единым фронтом и нам не нужна агентура длительного оседания в стране, которая является нашим союзником и соавтором новой евро-китайской расы. Увидимся вечером на политбюро. Иди. — И вслед, значительно: — Рыбалко — в строй. А лейтенанта Киргизова Ивана Афанасьевича держать при штабе не ниже дивизионного. И смотри мне, чтобы с ним ничего не случилось. Понял?
Поворачивается ко мне, набивает трубку своей «Герцеговиной», закуривает, глядит искоса, улыбается в знаменитые усы. Доволен!
Легендарные глупости будут написаны об этой войне. Правда на ротном и батальонном уровне потонет в ворохе славословий, современники событий откажутся глядеть себе в глаза. Истинные книги о войне станут называться «Потерянное время», «Роковые упущения», «Идиотские решения». Полководцы, герои, историки и вожди нашкрябают тысячи томов мемуаров — все это будет ложь.
Газеты полны фанфарными отчетами о героизме на фронте и в тылу. Хочется верить. Но сопоставление сводок Совинформбюро с истинным положением на фронтах — оно-то мне известно из совещаний — подрывает остатки доверия к прессе. Если отчеты о героизме лгут, как сводки, дела наши табак. Если не лгут, дела все равно плохи, героизмом много не навоюешь, воюют умением, а его-то и нет. Не хватает транспорта. Да что там, винтовок нет, их немцы захватили на гигантских складах в приграничных районах. Такова мудрость планов. Нет патронов. Я был при обмене репликами между Сосо и Шаром после назначения Шара в Наркомат боеприпасов. Он докладывал о состоянии производства, и после его доклада члены Совнаркома сидели, как мышки. Сосо обвел соратников желтым взглядом и повернулся к Шару:
— А вы-то сами куда смотрели?
— В тюремную решетку, товарищ Сталин, — учтиво ответил Шар. Он вследствие избиений потерял страх. — А вы?
Вожди проворно опустили глазки — дескать, ничего не слышали, ничто не прозвучало.
— Ладно-ладно, все ошибаются, — миролюбиво пробормотал Сосо.
