Тут можно было говорить с ним без помех, с глазу на глаз.
Разговор происходил по-грузински, и аргументацию я применял примитивную. Ум уголовника оперирует лишь тем, что можно осязать.
— Чего боишься, Сосо? Смерти? Ты ей столько людей обрек, что на страх права лишился. Неужели не сумеешь умереть, если придется, как наши достойные предки?
— А что за смертью? Дальше — что?
— Дальше — что заслужил.
— Мне ад, значит? Гарантируешь? Согласен. Но нету ада! Ничего нету! Дырка! И падаль в дырке. Не согласен, не желаю! Хочу, чтобы имя мое в памяти людей навечно осталось!
— На ад согласен? А народ, который ты взялся вести в светлое будущее? Имя?! В этом преуспел! Великий вождь своего народа, друг и учитель всего трудящегося человечества, самый большой полководец, самый мудрый и смелый, корифей наук, гениальный конструктор самолетов и танков… Да одной коллективизацией своей ты такого натворил, что во всей истории рядом с тобой поставить некого. Если о терроре — тоже помянут будешь прежде Суллы. Ни один учебник истории тебя не обойдет, имя останется. Чего еще боишься?
— Страха боюсь! Удушья! Агонии! Ты что, Шалва, дурак? Ты что, не понимаешь? Да, вождь я — но и человек тоже!
— Не вождь ты, а главарь. И человек отвратительный. Трусливый, жестокий! Но раз взял на себя вождем быть — будь! Заговора против тебя нет. Но станешь дальше трусить и от вождишек своих прятаться, составят и заговор. Найдут негодяя похрабрее, чтобы возглавил спасение вашей шайки от шайки нацистской. Тогда смерть страшна, когда свои убивают. В бою она не страшна. И еще, как врач, скажу: когда смерть приходит, страха уже нет. Так что бери-ка себя в руки, пока не поздно, принимайся за дело.
После идиотских согласований в известных инстанциях удалось вывезти его на автомобильную прогулку по Москве. Рефреном к поездке звучало: смотри, город жив, люди ведут обычный образ жизни, встревожены, но полны решимости отразить нападение, ждут слова, твой голос должен прозвучать в эфире, чтобы враги не завопили, что тебя уже и нет вовсе, задушили тебя подушками или утопили в бочке твоего любимого «Хванчкара»…
С поездки удалось затащить его на заседание Государственного Комитета обороны. С этим все в порядке, комитеты создаются, когда создатели еще понятия не имеют, чем комитеты заниматься станут. Упоминание об Уборевиче и Якире навело на мысль о возвращении военных. Галифа загорелся, но предстательство его успеха не имело ввиду чистой работы ведомства Пенсне. Вернуть удалось немногих. Остальные тю-тю! Уж что-что, а расстреливать здесь не забывают.
