Валы с пеплом распахали и сровняли с землей. Огороды родили крупную кровавую клубнику. Ее продавали на базаре, ели со сметаной и варили из нее джем и компот.
Меньшая часть пепла пошла в клубнику. Большая отправилась в скитания по свету. Как в приговоре Нюрнбергского трибунала по делу тех, кто сотворил Долину смерти: «… и пепел развеять по ветру». В дождливые дни из долины вытекал ручеек пепла, как некогда ручеек крови. Но, как и тогда, в сорок втором и сорок третьем, никто не потерял рассудка и не стал протестовать.
Большой Вал на дне долины ждал своей участи.
Я ходил туда ежегодно. Клал цветок или веточку на разбросанные кости. Видел, как копилась на правом, крутом склоне долины свалка. Видел, как стала сползать вниз. Тогда, в одну из весен, решился. Пришел с тонкой стальной трубой и стал загонять ее в страшную насыпь. Жутко было, но я заранее приготовил себя и, сцепив зубы, бил и бил по трубе. Она входила в вал легко, куда легче, чем в землю. Не потому что в песок — потому что в пепел. Я загнал трубу на всю длину, вытащил ее и побрел домой. Дома выколотил содержимое. Шел рыжий песок, потом серая масса, снова песок, снова масса. Ни то, ни другое не рассыпалось, так и держалось в виде цилиндриков. Я сидел над этим, пока не сообразил, что принес домой братское кладбище. Сложил все в стеклянный контейнер с притертой крышкой. В памятные дни у этого праха зажигал свечу. В долину больше не ходил.
Время Большого Вала пришло, когда началась кампания гаражей. Гаражи, как и огороды, желательно устраивать в черте города, чтобы до собственной машины хоть трамваем или троллейбусом добраться было можно. Прошлое никого не смутило, дорожка уже была протоптана. И пошли гулять бульдозеры, мягко им было, пепел рассыпался молча.
Когда я пришел в Долину проститься, от Большого Вала только и осталось, чтобы увидеть жуткий слоистый срез. Желтели кости, им не дали истлеть. Некогда! Время, вперед! Кости, вон! Плечевые, локтевые, подвздошные, девичьи, женские, детские — айн-цвай! Ать-два! Из долины шагом ммммарш!
При досмотре из моих вещей вышвырнули стеклянный контейнер с прахом. Напрасны были мольбы.
Нас отпустили в эмиграцию.
Пепел из долины отправили насильно.
А ведь в этой могиле была моя родина. Ее выкинули вон.
Грязный титский правитель, что ты наделал. Ты сам осквернил и проклял землю, которой владел и правил.
* * *
За окошком желтоватая фонарная мгла. Не спится.
Только что окончил БАЛЛАДУ О ПЕПЛЕ. Разумеется, не в тот день, в какой начал. Много дней прошло и много вечеров. Сперва удавалось держать себя в узде и не допускать эмоций. Недолго.
