— Естественно, — сердито ответила девушка. — Для нас это самое важное событие в мире. И позволь мне сказать тебе, Ранно, что это утро навсегда останется со мной, как один из величайших моментов моей жизни.
Гость покачал головой.
— Ты можешь видеть во мне друга? Верного друга, который будет честен с тобой? Боюсь, что это наигранно, моя очаровательная Ильдико. Взять, хотя бы, ржание табуна. Неужели ты действительно веришь, что лошади таким образом чествовали своего короля? Латобий и Лабурас, будьте благосклонны ко мне, как и все остальные боги!
Ильдико ответила яростным взглядом, и Ранно даже испугался, а не набросится ли она на него с кулаками. Непроизвольно отступил на шаг.
— Разумеется, верю! — воскликнула Ильдико. — Теперь я буду честна с тобой. Знаешь, почему вам не удаётся выращивать таких хороших лошадей как наши? Вы не любите и не понимаете их. Вы не верите, что у них есть души, что они могут общаться друг с другом без помощи слов, на расстоянии. А это так. Мы в это верим, все мы, мы знаем, что это правда.
Однако страстность её монолога не убедила Ранно. На его губах продолжала играть скептическая улыбка.
— Пусть будет по-твоему. Ваши лошади действительно лучше моих. Но я видел, как ваш надсмотрщик выскользнул из конюшни до начала этой трогательной церемонии. Разумеется, я не буду утверждать, что он прямым ходом направился на пастбище, чтобы поспеть туда в нужный момент. Я хочу сказать, проследить за тем, чтобы лошади заржали аккурат после коронации.
— Это неправда! — воскликнула Ильдико. — Я ненавижу тебя, Ранно Финнинальдер, за эти слова!
Тут он сразу стал серьёзным.
— Нет, нет, вот этого не надо, Ильдико. Я готов встать на колени и просить у тебя прощения. Я соглашусь со всем, что ты скажешь. Но ненавидеть меня ни к чему. Этого я не перенесу.
Мацио, его сын, дочери, слуги, потянулись к воротам. Ильдико всё время чувствовала на себе пристальный взгляд чёрных глаз Ранно. «Почему он не смотрит на Лаудио, — спрашивала она себя. — Он не должен так себя вести. Это ни к чему не приведёт, разве что сделает нас всех несчастными».
На кухне, занимавшей вместе с обеденным залом большую часть низкого, с черепичной крышей дома Роймарков, наступил кризис. В кладовой остался один копчёный окорок, бочки с солёной рыбой опустели, подошли к концу овощи, заложенные в ямы на зимнее хранение. Становилось всё труднее кормить столько ртов блюдами из молотого зерна и яиц, да и последних от старых несушек собирали всё меньше и меньше.
