Аттила пристально вглядывался в купца, лицо его закаменело.
«Эта смышлёная крыса ещё не раз появится у меня, — сказал он себе. — Причём последний приход будет лишним. Я и так буду знать всё, что мне нужно. Вот тогда я выжгу ему глаза и отрежу уши. И пошлю к моему доброму другу Аэцию, доброму другу с детских лет, чтобы он рассказал римлянам обо всём, что он теперь видит и слышит».
Аттила улыбнулся. К тому времени Аэций умрёт, и тело его будет гнить на поле брани среди убитых легионеров.
— Тебе отведут почётное место за моим столом, — порадовал он купца.
Лишь когда разговор с Миккой подходил к концу, Аттила осознал стремительный бег времени. И первые звёзды уже засверкали на небе, когда за высоким купцом закрылась дверь. Аттила выглянул в окно.
— Всё кончилось, — сказал он себе. — Имена названы и двое из них лишились голов.
Ни тени сомнения не возникло в его душе. Он верил в свою удачу, верил, что боги, которым он поклонялся, позаботятся о том, чтобы всё закончилось как надо. Жребий не мог указать на Аталариха. Его шансы расценивались как пять к одному. Мог ли он желать лучшего?
— И моя маленькая Сванхильда выкажет мне свою благодарность, поскольку я сберёг жизнь её отцу, — промурлыкал Аттила. — Как радостно блеснут её глаза! Сегодня она будет сидеть рядом со мной за столом, чтобы моё доблестные воины могли насладиться её видом.
В прекрасном настроении, он обратил свой взор к Луне, поднявшейся над деревянной стеной, простёр к ней руки.
— О, Луна, — заговорил он, — это Аттила, сын Тарды, который был сыном Мандзака… — далее он перечислил своих предков до двадцатого колена. — О, Луна, направляющая мой народ, когда он жил в холодных степях, наблюдающая за нами, идущими покорять мир, продолжай и впредь поддерживать нас, особенно теперь, когда перед нами стоит великая задача. О, Луна, холодная и ясная, древняя и мудрая, дай мне совет, укажи мне правильный путь. Проследи, чтобы я не споткнулся. Не дай мне проявить слабину. Сегодня это случилось. Я отступил от принятого решения. Так пусть же такое не повторится. Я должен стоять как скала.
Сделай это для меня, о Луна, и клянусь, что я не сожгу ни один город моих врагов до наступления темноты. И тогда ты, о Луна, успеешь подняться в небо, чтобы яркие языки пламени приветствовали тебя. Они докажут, что твой слуга изо всех сил старается прославить тебя.
Аттила говорил и говорил, голос его то гремел раскатами грома, то снижался до шёпота. Наконец, руки его опустились и он вернулся к земным делам, обнаружив, что ужасно голоден.
