Старуха плелась в кухню и громко брюзжала.
— Одно у ней на уме — мужики. Не тот, так другой. Вечно мужики, мужики, мужики.
На ней было старое, длинное, грязное платье, доходившее ей до щиколоток, и вконец изношенные шлепанцы, которые хлюпали по полу, когда она шла, а один из них был такой дырявый, что открывал ноготь большого пальца ноги, желтый, изломанный, грязный, словно выкопанный из древнего могильника.
Сюзи Мейер, которая заводила граммофон, стоявший на столе около неприбранной постели, огрызнулась на старуху:
— Заткнись! Прикуси язык! Не твое это собачье дело!
Роман, стаскивая старую солдатскую шинель, расхохотался. На шинели недоставало нескольких пуговиц, оторванные погоны болтались. Сукно потемнело от дождя.
Сюзи поставила пластинку, и искаженный голос певца вырвался из громадной трубы. Она села на край своей неопрятной постели и стала слушать.
— Скажи старухе, чтобы принесла выпить. Чертовски холодно, — сказал Роман.
— Скажи ей сам, — ответила Сюзи. — Ты же видишь — я слушаю.
— Хорошо. — Он осклабился. Гнилые зубы показались на обрюзгшем, расплывшемся, покрытом давно не бритой щетиной лице. Он пошел к ней. — Снова пластинки?
— Отстань. Дай послушать.
— Пластинки, — проворчал он и двинулся к кухонной двери, чтобы попросить у старухи бутылку дешевого вина.
Девушка сидела на кровати, слушала гнусавое пение, на лице у нее был написан восторг. Это было грубо раскрашенное лицо местной красотки, выступающие скулы лоснились слоем румян, ресницы топорщились под грузом краски, толстые губы рдели двумя аляповатыми полосами губной помады неподходящего к щекам оттенка, а жесткие волосы были накручены на пластмассовые трубочки-бигуди, делавшие ее похожей на какую-то нелепую куклу-уродца. Она сидела как завороженная и впитывала в себя скрипучие звуки про любовь и лунный свет.
Когда Роман вернулся в комнату с бутылкой в руке, пластинка прокрутилась до конца. Он сказал:
— Ну как, Сюзи?
— Я купила новые песни Бинга, — сказала девушка, снова взявшись за ручку граммофона. — Хорошо бы у нас было электричество и радиоприемник.
Роман закинул голову назад и начал пить прямо из горлышка.
— Где только ты монету берешь на свои пластинки? Иисусе, у меня вот нет даже на приличную выпивку.
— Не твое дело, — огрызнулась она. — Ты что, мой муж? — И уже спокойно сказала: — Две самых последних пластинки Бинга… Я хотела еще купить Фрэнки Лэйна, но песня мне не очень понравилась.
Роман отхлебнул еще вина и спросил, искоса глядя на Сюзи:
