Муха опрокинулась на спину и теперь тонула в лужице вина. Скрюченные ножки беспомощно колотили по воздуху, крылья прилипли. Шум дождя за стеной перешел в тонкий шипящий свист, как при утечке газа. Чарли протянул руку и смахнул муху на пол. Она и там не переставала барахтаться. В родительской спальне закашлялся отец. После этого он долго дышал с присвистом, как худые кузнечные мехи.
Дядя Бен тихо сказал:
— Просто не знаю, Чарли, малыш. Может, вы, молодежь, знаете лучше моего, конечно. — Он говорил печально, будто сквозь слезы, и потряс вытертой, как старое шерстяное одеяло, головой, чтобы поймать ускользнувшую мысль. За спинами у них, оплакиваемый мелко сеявшей изморосью, угасал худосочный день. Чарли еще раз разлил по банкам, когда они услышали, как скрипнула и захлопнулась дверь на кухню.
— Ма, — сказал Чарли.
Это действительно была она. Мать заглянула в дверь.
— Ну как отец? — спросила она, увидела дядю Бена, и лицо у нее стало строгим. — О, вот кто у нас.
Дядя Бен робко улыбнулся, перевел взгляд на Чарли и потом сказал:
— Вот, Рахиль, зашел проведать, как дела у Фредерика.
— Гм. — Карие глаза матери, словно два острых ржавых гвоздя, впились в сторону бутылок на ящике: — Я не желаю терпеть здесь никакого пьянства, понятно?
Чарли сказал:
— Да мы просто по маленькой пропустили, ма. Ты не промокла, ма?
Старый жакет был весь покрыт изморосью.
— Немножко. Я переждала самый ливень. Ну, пойду к отцу. — Она скрылась за дверью, и они услышали ее шаги в соседней комнате.
Дядя Бен сказал:
— Мне, пожалуй, пора, так я понимаю.
— Сиди, да сиди ты, — удержал его Чарли, засмеявшись. — Не съест она тебя, не бойся. Тут еще кое-что осталось в посудине. — В кухне хлопнули печной дверцей. — Вот оно. Как раз еще на две.
Дядя Бен взял свою банку и поднял ее. Он чувствовал глубокую тоску, остановившись где-то на полпути, на грани опьянения, перебраться через которую у него не было больше сил. Он сказал:
— Будем здоровы, — деликатно отогнув грязный мизинец, с осторожностью поднес банку ко рту и выпил.
— Будем здоровы, — ответил Чарли и проглотил свое залпом.
Вино ударило в голову и навело на грубо чувственные мысли, он откинулся на кровать и стал думать о Фриде, пытаясь вызвать в воображении очертания ее фигуры, ее груди, ног, бедер, но ничего не получалось, не возникала она, как Чарли, уже в полудреме, ни силился ее себе представить.
Дядя Бен поднялся, аккуратно свернул комбинезон, подобрал свою шляпу и вышел в кухню, едва заметно пошатываясь, тщательно стараясь держать тело прямо, будто это была дорогая мебель, которую боже упаси за что-нибудь задеть и поцарапать.
