— Какую голову?
— Чудной ты, не смыслишь, что ли? Голоса-то где заложены? В голове ведь…
Бабушка замолчала и, что-то вспомнив, опять горестно завздыхала.
— А где теперь-то гармонья, бабушка?
— Продали, как стали заводить Чалка, все в лошадушку и упрятали.
— Вот бы мне такую.
— Вырастешь, куплю и тебе, — охотно пообещала бабушка. — Без матери куплю, на свои денежки. Скопила малость, в бурачке вон катеринки лежат… Есть там и других царей. Хоть мать у тебя и говорит, что пропали денежки, только не верю я. Катеринки — те не пропадут. Те еще наберут себе силу…
— А ты мне их покажи, бабушка.
— Не изорвешь? Ловко с ними надо… Вымой руки, а потом уж прикасайся.
Я вымыл руки. Бабушка откуда-то принесла берестяной туесок, осторожно открыла его. С трепетом вытянула оттуда тряпицу, в которой лежали драгоценные бабушкины катеринки. Я взял в руки хрустящую, с цветными разводами по краям, бумагу. Всю половину ее занимала здоровенная женщина.
— Тетка-то жирная какая! — не удержавшись, удивленно воскликнул я.
— Что ты, греховодник, это Катерина-то и есть, — и выхватила у меня из рук дорогую бумагу. — В других царей не верю, а в Катерину верю… Березы-то на тракту чьи? То-то и оно…
Бабушка торопливо собрала старые деньги, осторожно завернула в тряпицу, перевязала ее нитками и снова опустила в туесок.
— Не ходи за мной, — и унесла туесок в секретное от всех место.
С тех пор я часто думал о гармонии. Есть соловейко, есть конь, да еще будет гармошка с колокольчиками, как у Оли Бессолова.
Я понял, что у бабушки на гармонь не хватает денег. Надо бы найти их, а где возьмешь? Мамка-то одна работает.
Как-то мы с Колей побежали на реку купаться. Бежали по тропинке, пересекавшей овсяное поле. Овес уже звенел своими сережками. Поле было большое и обнесено изгородью с воротами, которые стояли на тракте. Дорога тянулась по обрывистому берегу реки. В половодье ее обрывало, и каждый год дорогу торили заново. Здесь много ездило людей. Одному из них мы открыли ворота, и он кинул нам по медной монетке. Мы удивились и обрадовались. Прикинули: день-другой посидеть бы, сколько можно заработать… Как раз, чай, хватило бы на гармошку… Общую гармошку купили бы. И мы с Колей сели к воротам. Вскоре совсем осмелели. Как только подъезжал кто-нибудь, мы открывали ворота, становились к ним и просили денег. Но река все же тянула нас, и мы решили сидеть поочередно: один убегал купаться, другой сидел у ворот. Однако продолжалось это недолго. Как-то я отводил свою очередь. Подъехал какой-то усатый дядька. Открыл я ему ворота и прошу денежку. Он вылез из тарантаса, сунул мне в руку монету и начал расспрашивать, чей да откуда? Расспрашивает, а сам ухмыляется. А потом взял меня за руку и в тарантас повел. Я было заупрямился, а он говорит, ничего, мол, прокатись со мной.
