— Мне нужно посмотреть новости, — сказала она отрывисто. — Если тебя будет тошнить, возьми, ради бога, это ведро. Не хочу подтирать за тобой пол.
Джонни остался на кухне один. В окне, не задернутом занавеской, он видел свое отражение — неясный темный двойник, черты лица не разобрать. Он поднял руку, чтобы снова надеть шляпу, — двойник сделал то же. В стекле Джонни видел полосы на своем старом блейзере, а на прохудившихся локтях аккуратно пришитые им самим желтые заплаты. На шее блеснуло что-то металлическое, словно голову ему отрезали, а бритву оставили в ране; но это была всего лишь дуга, соединяющая наушники плеера. Впрочем, головы все равно как бы и не было. Джонни решил закрыть на минутку глаза, чтобы не бороться с подступающей тьмой. Но тут взгляд его упал на телефонную книгу. Придвинув книгу к себе, он раскрыл ее в конце — как он и думал, на оставленных там чистых листах были от руки внесены имена с телефонами. Имена прыгали по странице, словно головастики в мутном пруду, но, прищурив глаза и водя дрожащим пальцем по строкам, он наконец сумел прочитать их одно за другим. Добравшись до середины первой колонки, он увидел: «Бонни», а рядом телефон и адрес: улица Маррибел, дом 115. Джонни вынул ручку из зеленого стакана с карандашами и, поднеся левую ладонь к самым глазам, словно близорукий книгу, медленно, тщательно переписал на нее адрес и телефон.
Улица Маррибел. Что-то знакомое. Где-то ему часто встречалось это название... Что ж, по крайней мере не зря сюда притащился.
Джонни немного расслабился. Его вдруг охватила усталость. По спине пробежали мурашки. «Притулиться бы где-нибудь», — подумал он... но дверь распахнулась, и в кухню шагнула доктор Бенедикта. За ней вошли Полли и Джилл, стройный юноша-маори, кинувший на Джонни презрительный взгляд, а также полный мужчина в дорогой лыжной куртке с набитой книгами холщовой сумкой в руках. Лицо у него было добродушное, волосы выгоревшие, но густые и длинные.
— ...стоит попробовать, — говорил он, оборотясь. — Вообще-то мне не нравится, когда начинают скандировать лозунги, но...
— А что еще остается делать толпе? — отвечал отец Бонни, грубоватый мужчина с седыми волосами и умным лицом, поджарый и загорелый, словно он ежедневно бегал трусцой. — Мы стояли сзади и не слышали ни слова из того, что говорили выступающие. Не сомневаюсь, их доводы были разумны, только я их не расслышал.
— В следующий раз надо достать микрофоны помощнее, — сказала его жена.
