Мэри слушала и запоминала, что говорила ей старая, умудренная опытом женщина.
Как и ожидалось, обряд омовения прошел благополучно. Господь услышал женские молитвы, и первым доказательством тому была добрая дорога домой. Ни собака, ни свинья Мэри не повстречались.
После омовения невесты в доме Блюменфельдов начался девичник. До самой ночи подруги играли в фанты, пели песни и танцевали, не жалея музыкантам пятаков на польку, двадцатников на кадриль и даже лансье, оцениваемый клезмерами аж в двадцать пять копеек! Орехи, изюм, чай с медом и жареные семечки чудным образом не исчезали со стола вплоть до ухода гостей. Как было весело и шумно в доме! Как радовались родители, видя счастливое лицо дочери!
В этот вечер Фима тоже не скучал и развлекался с друзьями не хуже Мэриных подруг. Музыканты без устали играли, молодежь танцевала, и как только заканчивалась музыка, клезмерам делали новый заказ. Хацкель то и дело подливал гостям пиво, и это волновало Фрейду.
– Сынок, ты бы присмотрел за Фимой. Друзья пускай пьют, а нашему нельзя.
– Мама, парень женится, а вы в нем все еще ребенка видите.
– Хацкель, ему утром в синагогу! Зачем мальчик будет плохо себя чувствовать?
– Мама, вздохните с облегченьем за внука!
Фрейда успокаивалась на какое-то время, но вскоре находила другой предлог для волнения.
– Сынок, а ты Фимины инструменты со стола убрал? В доме полно чужих людей, и кто знает, чего взбредет в их захмелевшие головы!
– Мама, неужели вы думаете, что мне все равно, сколько стоят флацанки или штихели?
– Мама знает, тебе не все равно, но я должна поинтересоваться на всякий случай. Весы наверняка оставил на подоконнике?
– И здесь, мама, дышите спокойно.
– Хацкель, я радуюсь за Фиму до глубоких слез. Все идет своим чередом и благословенно! А какая хорошая погода на улице! Я выходила во двор по темноте и в трепете замерла от восторга. Молодой месяц висит на небе тонким рожком, а вокруг него звезд видимо-невидимо, и каждая по-своему разноцветный блеск из себя выпускает, особенность личную показывает. А он смотрит на звездную россыпь, мол, танцуйте вокруг меня, веселитесь, а я на вас буду радоваться. Зашла в дом и обомлела от увиденного. Все как на небе! Фима молодым месяцем сидит себе на стульчике, улыбается и семачку щелкает, а парни вокруг него ноги в танцах отбивают, не жалея ни каблуков, ни денег для клезмеров. Скрипач уже одну струну от усердия порвал, и все ему мало. Слышишь, как заходится! Даже пальцами умудряется играть, желая угодить жениху. А внук мой сидит себе тепленький, лыбится от удовольствия, а сам в голове наверняка какой-нибудь новый узор по серебру гравирует. Спроси его сейчас о чем-нибудь, так он не думая скажет, что всем несказанно доволен.
