После беседы состояние Ефима было словно у шахтера, отработавшего смену в угольном забое. Такого психоэмоционального напряжения он еще никогда не испытывал. С одной стороны, интересно беседовать с интеллигентным, эрудированным человеком, но с другой, немного пугал напор, а также ответственность, о которой то и дело напоминал профессор. Фима старался быть спокойным и максимально открытым. Честь Лувра волновала его не так сильно, как его собственная. Он знал жизнь и хорошо понимал, что любая тяжба может легко обернуться против честного человека, если этого возжелают сильные мира сего. Но, как бы там ни было, после первой беседы между ним и господином Клермоном-Ганно появились точки соприкосновения и даже симпатия. Фима это почувствовал на интуитивном уровне, а интуиция его никогда не обманывала.
Следующая встреча проходила в расширенном составе. Кроме уже знакомых людей, добавились эксперты из Лувра и ювелиры. Вновь полетели вопросы со скоростью отточенных стрел. Уже с самого начала чувствовались негативный настрой, желание уличить мастера во лжи и объявить его самозванцем. Как бы Ефим ни старался, любой ответ вызывал насмешку и еще большую подозрительность. Фотографии тиары, сделанные сразу же после ее изготовления, схемы, рисунки и даже пометки страниц, откуда взяты идеи, тоже оказались «наглой подделкой». Эксперты требовали макет тиары. Фима не на шутку призадумался, потому что абсолютно не понимал, что именно от него хотят. Видя, как мастер стушевался, ювелир Фализ заметно оживился.
– Господа, у него нет макета! – злорадствовал он. – О чем говорить с ним дальше!
– Что такое «макет»? – наконец-то набравшись храбрости, спросил Ефим.
– Вы слышали?! И он еще называет себя ювелиром! – не унимался тот. – Макет, да будет вам известно, есть изготовление будущего изделия из воска, и только потом уже его отливают из золота или серебра.
– Так вот вы о чем! – облегченно вздохнул Фима. – Тогда и я вам отвечу: я не работаю с макетами, я сразу работаю по металлу.
Члены комиссии многозначительно переглянулись и объявили перерыв.
После отдыха было решено дать господину Разумовскому возможность продемонстрировать свое мастерство на деле.
«Вот, наконец-то, первый раз за все дни я слышу разумное предложение, – подумал Фима. – Хотите зрелищ? Их у нас есть!»
Естественно, для «показательных выступлений» необходим был инструмент. Фима наотрез отказался работать чужим и попросил переправить ему из Одессы все, что он укажет в письме.
