– Лейб, – как-то сказал Ицхак, – я не знаю, сколько лет будет продолжаться антикварный бардак, но одно я знаю точно: пока он есть, нужно делать деньги. Люди хочут иметь античность, и мы им ее дадим. Наши земли напичканы богатствами, но это небесконечно. Мне надоело тратить время на ожидание очередной находки. Мы будем их делать сами.
Сказано – сделано. Уже через несколько дней был организован подпольный цех по производству «антиквариата». Гончарное колесо крутилось с утра до вечера. Печь для обжига глины не успевала остывать, как ее снова разжигали для новой партии «древностей». Готовые амфоры и горшки разбивали, поливали прокисшим молоком и закапывали в землю на пару месяцев. Пористая поверхность глины охотно впитывала в себя грязь и довольно быстро старела под воздействием кисломолочных бактерий. Глиняные сосуды продавались оптом и в розницу, и никто из покупателей не мог заподозрить какого-либо подвоха. Таким же образом поступали с мраморными плитами после нанесения на них древнегреческих текстов. Несколько «шедевров» купил Одесский археологический музей, о чем в скором времени сильно пожалел, но было-таки поздно. Немного погодя спрос на тяжелую продукцию упал, и братья взялись штурмовать ювелирные вершины. Весят немного, а доход на порядок выше. Талантливых мастеров снабжали необходимой литературой с картинками скифских украшений, найденных когда-то в древних захоронениях, и те, ничего не подозревая, с усердием ваяли по заданным образцам. В тиглях плавился металл, а в это время пуансоны набивали греческие узоры на браслетах и гребнях. Гривны, перстни, бляшки-нашивки на рукава, булавки для волос, височные подвески… Зачастую для большей правдоподобности в украшения вставлялись фрагменты оригинальных вещей. И не было числа тем произведениям «древнего» искусства.
Поднаторев на поприще ювелирного фальсификата, Гендлеры решили играть по-крупному. В один из весенних солнечных дней к богатому николаевскому коллекционеру пришли двое крестьян из соседнего села. Без лишних слов они выложили на стол золотую корону и небольшой меч.
При виде древних сокровищ руки Шульца стали нервно подергиваться и шарить по карманам, а щеки и шея предательски покрылись красными пятнами. Наконец-то, он извлек носовой платок из глубин сюртука и использовал по назначению. От резкого звука фырчащего носа сознание вернулось к хозяину. Он быстро промакнул бисерную россыпь пота на лбу и произнес:
