– Обмойтесь трошки. Малятко поди-кась тоже сопрел в одеялках за долгую дорогу. Кто же такого крохотулю неокрепшего возит!
– Яшенька у нас умница, – ласково произнесла Мэри, целуя дитя в розовую щечку. – Чувствует, что родителям нелегко, и молчит терпеливо.
– Сгорел у нас дом, Даша, – поделился горем Ефим, – потому и приехали всей семьей.
– Божечки милые! Горе какое! – запричитала прислуга. – Прям все сгорело?
– Почти весь штетл. Ничего у нас не осталось.
– Ой, наказание какое спослал вам Боженька! Чем же это вы его так прогневили? Поди деньги давали в рост или обманом жили?
– Такие в местечке тоже были, но и они пострадали.
– Их не жалко, а вам – огромное мое сожаление. Я щас, мигом на кухню и скоро вернусь.
Пока молодая семья раскладывала вещи и приводила себя в порядок после долгой дороги, Даша пожарила картошку.
– Поешьте горяченького после дальней дороги. Кормящим мамочкам не можно голодать. Вам за двоих питаться нужно, а то в цицах молоко исчезнет, и беда для малого дитятки.
Что может быть вкуснее жареной картошечки на духмяном подсолнечном масле? Только картошка! Зажаристая, с золотистой корочкой, она испускала такой умопомрачительный аромат, что Мэри при виде сковороды едва не упала без чувств. Шкварчащее масло уже не разбрызгивалось в разные стороны. Оно весело потрескивало и вскоре вообще перешло на соблазнительный шёпот, подкрепляя свой соблазн слегка подгоревшим луком.
– Я вам легонечко цибулькой потрусила для аппетита.
– Вы наша спасительница, дай Бог вам блаженства, – поблагодарила Мэри девушку.
– И вам оно тоже не помешает, – улыбнулась в ответ Даша. – Ежели что нужно или спросить, милая женщина, я завсегда в доме у Петра Афанасьевича.
* * *
Сказать, что Левинзон обрадовался Фиме, это не сказать ничего. Он ликовал и пританцовывал, трепал его по плечу и без умолку рассказывал, как мастерская и инструменты с нетерпением ждали возвращения мастера.
– Надеюсь, вы съездили домой удачно?
– Совсем наоборот, – грустно произнес Фима и рассказал печальную историю, произошедшую с его семьей.
– Какой ужас! – искренне произнес Марк Абрамович, потрясывая головой и нервно постукивая костяшками пальцев по столешнице.
Былая радость улетучилась так же быстро, как и появилась.
– Вы расстроились из-за меня?
– И за себя тоже. В последнее время все чаще говорят о погромах. Это делает мне нешуточную заботу. Если начнется, куда бежать? Как спасать родных, имущество?
– Не знаю, господин Левинзон. Когда горе стучится в одну дверь, нет гарантии, что оно не заглянет и в другую. Скажите, почему нас не любят? Почему все желают нам смерти и считают презренным народом? Почему нам запрещают проживать в больших городах и отнимают наше имущество при первой же возможности? Есть ли такое место на земле, где мы можем жить в безопасности?
