Семен Дежнев — первопроходец | страница 30



   — Бестолковый! Не так ты меня понял.

   — Как ещё понимать прикажешь?

   — Тело моё возьми. Дитя понести от тебя хочу.

   — Что ты, Ираида! На грех-то какой ты меня толкаешь. Не быть этому. Близко было наше счастье, да ты сама его из рук выпустила.

   — А я-то думала... руку мне протянешь. В добрую душу твою поверила. Знаешь, что мне предлагает Власий, свёкор мой?

   — Откуда мне знать? Хорошего он, кровопивец, ничего не предложит.

   — Игнашку, говорит, отправлю в Архангельск с товарами. А тебе, невестушка, помогу забрюхатиться. Мужик я ещё в полном соку — убедишься сама. Стану в твою горенку каждую ночь приходить — возрадуешься.

   — Тьфу ты, срамота-то какая. Это же снохачество. Самый непотребный грех.

   — Примерно так и я Власию ответила.

   — А он что?

   — Говорит, я же хотел как лучше. А всякий грех можно замолить щедротами. Пожертвую храму нашему другие образа, отцу Феодосию справлю новые парчовые ризы. Он за меня молиться станет с полным усердием. Так что с Богом сговоримся. Ну как, невестушка, согласна побаловаться со свёкром для пользы нашего общего дела?

Семён вспомнил, что Власий уже пятый год ходил во вдовцах. А Ираида продолжала:

   — Эх, сплоховал я, Ираидушка. Не за тюфяка моего непутёвого тебя бы надобно было сосватать, а самому женихаться.

   — И что ты ответила срамнику?

   — Пообещала руки на себя наложить, коли приставать станет, или в монастырь уйти.

Какое-то чувство жалости к Ираидке, даже теплоты пробудилось в душе Семёна. Он обнял женщину и поцеловал в щёку, но как-то бесстрастно, по-братски. Ощутил, как на его лицо обильно стекали Ираидкины слёзы.

Вот эта горькая встреча и ускорила решение Семёна покинуть родительский дом, родную Пинегу и завербоваться на государеву службу в Сибирь. Родителям он откровенно рассказал о разговоре с Ираидой, её горькой исповеди.

   — Коли такое дело, сынок, отправляйся в Сибирь, — сказал Иван сыну. — Уезжай от греха подальше. А Ираидке Бог судья. Коли милостив, защитит её от обид.

Ближайший путь Семейки лежал в Великий Устюг. В этом городе находился пункт завербовавшихся на государеву службу в Сибирь.

3. В ВЕЛИКОМ УСТЮГЕ


У каждого поступавшего на сибирскую государеву службу власти требовали грамоту от волостного тиуна. Сия грамотка должна была сообщать, какого рода и племени человек, не числятся ли за ним недоимки, усердно ли посещает храм Божий, не впадает ли в богомерзкую ересь, трезвого ли поведения и так далее, и тому подобное. Канцелярские крючкотворы из окружения великоустюжского воеводы проявили всё богатство воображения, подбирая обширный реестр пунктов, из которых составлялась грамотка. Подьячие дотошно изучали грамотку и учиняли допрос по всем пунктам — на то они и чернильные крючкотворы.