— А что с вашей семьёй стало?
— Беда с семьёй стряслась, великая беда. Вот слушайте... Из Устюга перебрались мы в Архангельск, поскольку поступил я на службу к богатому купцу. Доставляли мы на кочах Студёным морем всякие припасы в Мангазею и возвращались оттуда с пушниной. Слышали про Мангазею?
— Что-то слышал. Тятя и поп наш рассказывали, — ответил Семейка.
— Мангазея, да будет вам ведомо, торговый городок на севере, за Каменным поясом, на реке Таз. Тяжёл путь по Студёному морю — льдины даже летом плавают, готовые раздавить судёнышко, свирепый ветер рвёт паруса. Но городок на реке Таз всё же вырос. Отстроили крепость, гостиный двор, две церкви. Возвращаемся в Архангельск с грузом пушнины, и горе-то какое меня встречает. Прицепилась к моей семье прилипчивая болезнь — не иначе как бусурмане из Европы привезли. Оспа. И вымерли все мои домочадцы, и жёнушка Лукерья и ребята малые. Трое их у нас было. Вот так Бог за грехи мои меня наказал.
— Чем же вы прогневали Господа нашего? — спросил Игнат.
— Это уж ему виднее. Чтоб замаливать грехи, решил в Соловецкую обитель удалиться, монашеский сан принять. Раздумываю, не принять ли схиму.
— А если бы снова начиналась ваша жизнь, отец Ермолай? Потянуло бы вас в Сибирь?
— Не знаю, что и сказать вам, ребятки. Трудный вопрос задаёте. Сибирская земля ведь чудодейственной силой обладает. Она притягивает, как магнит притягивает железку, и манит, и зовёт. Больше я вам ничего не скажу. Коли питаете интерес к матушке Сибири, узрейте её собственными глазами и судите сами — какая она.
Семейка с Игнашкой распрощались со словоохотливым монахом, бывалым человеком, и вернулись в монастырь. Кормили паломников в монастырской трапезной постной и невкусной едой — щами и кашей без масла. Пинежане, особенно Игнашка, никак не насытились. Иван извлёк из котомки кусок копчёной кабанятины и поделил на четверых. Съели украдкой, чтобы не дразнить монахов. Мясная пища здесь не поощрялась.
Возвратились в Архангельск очередным рейсом парусника вместе с паломниками. В Архангельске переночевали у Тимофея Вагина. Утром Иван Дежнёв с Семейкой побродили по лавкам и сделали необходимые покупки. Тронулись в обратный путь.
Плавание вверх против течения было затруднительным, к тому же дул резкий противный ветер. Приходилось идти на вёслах. Гребли двумя сменяющими друг друга парами. В одной паре Иван с Семейкой, в другой — Агафоник с Игнатом. От Игнашки было мало проку. Он быстро уставал, начинал плакаться, что натёр до кровяных мозолей ладони, болят руки. Иногда он просто переставал грести, надеясь на напарника, приходилось Ивану проявлять терпимость и говорить: «Передохни, Игнашка. Вижу, переутомился с непривычки». И сам брался за Игнашкины вёсла. Дежнёв был рад, когда наконец удалось избавиться от избалованного парня, передав его на руки отцу.
