Пашок щурится и суетливо почесывает щеку — жест старый, забытый, но намертво въевшийся в сознание. Неуверенно пожимает плечами, но я вижу — сдался. Иногда привычные механизмы, исподволь управляющие нашей жизнью, неизменны даже на границе возможной скорой смерти. Особенно для таких, как мой собеседник.
— Я все продумал. Никто не заметит, — протягиваю ему сигарету, и мы окружаем себя облаками дыма. — Если попадусь, не сдам.
— Кое-что понадобится, в курсе, нах? — чуть увереннее, будто дым способен прятать слова.
Киваю.
— Осталось немного пароксетина — сущая правда, чистое везение. Причем я совсем не собирался использовать попытку самоубийства для выманивания антидепрессанта из главной домашней аптечки. — Упаковка коделака, еще старого, настоящего… Спички, спирт, перекись водорода. Бутылка «Мистера Мускула» и полбутылки «Тирета». Йод, сироп от кашля. Пищевая фольга. Бензин и немного соляной кислоты. С колбами проблема, но банки имеются. Газовая горелка. Сухое горючее.
Глаза Пашка уважительно округляются. Спрашиваю:
— Сможешь из этого что-то замутить? Что-то забойное, но быстрое?
— Попробую, нах… — отвечает он. На этот раз я слышу, как в голове парнишки начинает шелестеть страницами поварская книга с рецептами доморощенных химиков. — Тебе напомнить еще раз, как крепко ты рискуешь?
— Не нужно, — заставляю себя понимающе и устало улыбнуться. — Оно того стоит, я уверен.
Затем неторопливо, в деталях объясняю, где именно в доме, сарае, гараже или подсобках хранятся те или иные припасы. Разложенные, разлитые и рассортированные так, чтобы самый пытливый ум не распознал в них набор, из которого можно изготовить наркотик. Впрочем, ужас домашней кулинарии как раз заключается в том, что дурман варится из самых обыденных, привычных и безобидных с виду продуктов…
— Отчаянный ты парень, братюня, — подытоживает Пашок, затягиваясь сигаретой.
Если бы он был прав. О, только бы он оказался прав…
— Сделай чисто и забористо, — добавляю я.
Он кивает с окончательным пониманием и тоской. Но иначе в нашей бывшей среде обитания — галактике свободолюбивых саморазрушающихся уродов — и не принято.
— Золотую дозу захотел. Значит, снова уйти попробуешь, — не спрашивает, а констатирует Пашок. — В последний раз спрошу — уверен? Ты же, нах, в семье теперь, чего метаться?..
— Санжар тоже был в семье, — тихо отвечаю я. Но торчок смотрит на меня с откровенным удивлением. Будто я назвал имя человека, знакомого только смутно. Меняю тему. — Значит, договорились?
