- Все? - нетерпеливо подался вперед Касс.
- Скрепите свои клятвы в Книге Небес, - нунт открыл пузырек с лахусом, капнув каплю на палец герцогу. Тот прижал палец к странице, оставляя на ней оттиск своей ауры. Потом схватил руку Оливии и, измазав ее палец магической смолой, придавил рядом со своим отпечатком.
- Теперь все? - Касс оттянул Оливию от стола, удерживая в цепком захвате.
- Да, - разглядывая странную пару со смесью недоумения и изумления, ответил Киосим.
- Замечательно, - осклабился Касс и одним стремительным движением вырвал из книги страницу.
- Что вы делаете?! - с расширившимися от ужаса глазами воскликнул нунт. - Это же святотатство!
- Это доказательство, - Касс скрутил листок в трубку и спрятал за пазуху, потом, мгновенно схватив Ли, перебросил через плечо и потащил к выходу.
- Отпусти меня, орочий зад! - Оливия гневно ударила его по спине. - Чтоб тебя стадо троллей имело во всех позах, чтоб ты в дерьме коровы утонул, чтоб на тебя гоблин сел и забыл встать.
- Я тебе рот с листьями грыжника вымою, если ты не заткнешься! - Касс спустил Оливию на пол и выкрикнул ей в лицо: - Понятно?
Ли размахнулась головой для удара, но дель Орэн мгновенно отклонился, и она, потеряв равновесие, больно стукнулась лбом о его грудь.
- Убьешься, дура, - вернув Оливию на плечо и быстро покидая здание ратуши, прошипел злющий Касс.
Он нес ее и проклинал Магрида, Всевидящего, Эреба, себя, а больше всего своего дальнего предка Мерлина за то, что по его вине мужчины рода Оттон вот уже столько веков не хозяева ни своему сердцу, ни своей судьбе. И он не представлял себе, что будет делать дальше. Как собирается жить с женщиной, которая кроме ненависти и отвращения к нему больше ничего не испытывает? Жить?! Какая жестокая насмешка!
Теперь, когда он научился жить без Эории, Всевидящий отмерил ему так мало. А готов ли он был умереть? Три года назад он искал смерти. С голыми руками бросался на мечи людей Райверена и этими же руками рвал врагов на куски, упиваясь собственной яростью и злобой, и Кассу было все равно, когда та его часть, что принадлежала темным эгрегорам, брала верх над тем, что в нем оставалось от человека. Когда его тени выползали наружу и резали, ломали и крушили, заставляя обитателей его замка до утра прятаться в подземелье и запираться в комнатах, пережидая вспышки его гнева. Ему нравилось жить в этом безумии. Оно глушило боль. Забивало её под пол. Вырывало её уродливую руку, тянущую к его горлу свои цепкие пальцы. А следом за безумием пришла пустота, холодное безразличие и отрешенность.
